Георгий Литвин - На развалинах третьего рейха, или маятник войны
Там же в Мариенборне я был свидетелем другой драмы. При попытке перехода границы с Востока на Запад был задержан немец двухметрового роста с чемоданчиком. При обыске было найдено большое количество фотографий, где был запечатлен этот немец в форме офицера СС из «Ляйбштандарт Адольф Гитлер» (то есть личная охрана). Это формирование принимало участие и в боях, но основная его работа — карательные операции. Там же в чемодане было много фотографий жертв расправ над нашими людьми. Рассматривая эти фотографии, мне лично хотелось этого подонка пристрелить на месте, но теперь было время мира, да и положение обязывало делать свое дело. Допрашивал эсэсовского бандита майор из отдела СМЕРШ, а я был переводчиком. Естественно, немец утверждал, что фотографии расправ делал не он, что он сам там и не был и т. д. и т. п. Майор же, опытный чекист, сказал: «Это военный преступник, и нужно охранять его тщательно, ибо его ждет смерть, о чем он и сам знает. Терять ему нечего, и он может пойти на все». Через некоторое время в камеру к эсэсовцу был подсажен немец — агент СМЕРШ. Через день, вызванный как бы на допрос, агент сообщил, что бандит решил напасть на часового ночью, имитируя болезнь и необходимость срочной медицинской помощи. Майор вызвал командира роты и предупредил, чтобы часовые были особенно бдительными, но русское «авось» и безответственность и здесь чуть не стоили жизни солдату. В доме, который занимал СМЕРШ, был подвал с камерами. Камеры выходили в коридор, который запирался и охранялся наружным часовым. В коридоре был еще часовой, который следил за тем, чтобы задержанные не нарушали порядок. Часовые были вооружены карабинами. В потолке коридора находился люк, который закрывался, но его можно было открывать из зала, находившегося наверху. В зале я обычно работал, переводил документы и т. д.
Вечером майор обратился ко мне:
— Товарищ лейтенант, у меня какое-то нехорошее предчувствие. Этот бандит может пойти на все, пока он здесь, спецмашина за ним прибудет только через пару дней. Я звонил начальству. Знаешь что, подежурь ты этой ночью с двух до шести часов утра. Иди поспи, а я пока поработаю, а потом тебя разбужу.
Так и порешили. Ночью я заступил на дежурство, а майор пошел спать. Часа в четыре утра я услышал какой-то шум внизу и немедленно подскочил к люку, поднял его и увидел такую картину: эсэсовец вырывает из рук солдата карабин, а тот уцепился за него обеими руками. Немец крутит нашего часового вокруг себя, и его ноги бьют по стенкам коридора. Я выхватил пистолет, направил на эсэсовца и скомандовал: «Стреляю без предупреждения! Оставить часового и бегом в камеру!» Немец уже вошел в раж. Чувствую, что его может остановить только предупредительный выстрел. И я его делаю. Немец поднял голову, смотрит на меня, выпустил из рук карабин, а солдат мгновенно бьет его прикладом по голове. Тут я кричу уже солдату: «Прекратить!» На помощь бегут караульные, и майор уже тут как тут. Заперли бандита в камеру, выпустив оттуда «подсадную утку». Часовой тут же был отстранен, заменен другим…
И снова наша безалаберность. Часовой ведь перед заступлением на пост был проинструктирован — не открывать двери камеры ни под каким видом, но немцу удалось его перехитрить… Хорошо, что все так закончилось.
На другом участке был задержан немец, который всем своим видом вызвал серьезное подозрение. В это время на заставе мы были с подполковником Щекотихиным и допросили нарушителя. При разговоре с ним я определил, что это вовсе и не немец. Об этом я и заявил ему. Перебежчик «раскололся». Оказалось, что это литовец из Западной Германии, паспорт фальшивый. При дальнейших допросах в СМЕРШ рассказал, что в войну служил в литовской дивизии СС, а сейчас связник между американской разведкой и «лесными братьями» в Литве…
Был и такой случай. На заставу пришел молодой человек и заявил, что он английский солдат и просит о политическом убежище. Он рассказал, что служит в 16-й парашютной бригаде, которая дислоцируется в городе Люнебурге. К нему очень плохо относятся сослуживцы, так как он высказал однажды мнение, что не все плохо в СССР, а когда те узнали, что он член молодежной организации при Компартии Великобритании, то жестоко избили его. В период войны он, сын рабочего из Лондона, сочувствовал России, как союзнику, ибо Красная Армия громила нацистов. Антифашистская борьба привела его в ряды «комсомола». Я передал его вышестоящему начальству, и те уже решали, как с ним поступить.
Другая подобная история случилась в городе Остервик в Гарце. В нашу комендатуру пришел молодой человек, но его никто не понимал. А затем он сказал по-русски: «Я англичанин, член коммунистической партии». Это все, что он знал по-русски. Вызвали меня. Англичанин рассказал, что он студент Лондонского университета. Во время каникул поехал в Западную Германию и решил перейти в советскую зону. Он предъявил мне свои документы и членский билет компартии. Заветной его мечтой было учиться в Московском университете. Он сын состоятельных родителей, но увлекся марксизмом, вступил в компартию. Я доложил о нем по команде. Приехали офицеры из отдела пропаганды и занялись его «воспитанием».
Такие случаи были и на других участках демаркационной линии. В общем, жизнь в то послевоенное время была сложной — война продолжалась и после войны, но уже в основном в другой плоскости — идеологической.
Читатель, надеюсь, помнит мой рассказ о неком подполковнике Токаеве и о том, что из-за него со мной произошло. Так вот, история с ним неожиданно для меня имела продолжение.
Однажды, включив западногерманское радио, я просто не поверил своим ушам, услышав голос… кого бы вы думали… Токаева! «Сверхидейного коммуниста», быстро и беспардонно ставшего «полковником», «борцом за свободу». Отрекомендовался он без стеснения «выдающимся ученым». Затем он сообщил, что специально вступил в коммунистическую партию с целью ее разложения изнутри, готовил подпольные кадры оппозиции сталинскому режиму. Проходя службу в Военно-воздушном отделе, занимался розыском немецких патентов и вывозом в СССР выдающихся немецких ученых по ракетной технике… И, наконец, что главный начальник СМЕРШ в Германии генерал Серов хотел его ликвидировать, но ему удалось обмануть контрразведчиков и бежать в Англию, где он обрел настоящую свободу.
Мой начальник подполковник Щекочихин встретил меня словами:
— Ну как, здорово вещает твои «лучший друг»?..
— Думаю, мы бы с удовольствием видели друг друга в гробу…
— Можешь поехать в Берлин, узнать подробнее, как ему удалось улизнуть, — произнес Щекочихин и добавил: — Но скажи, что ты в Германии в командировке и о Токаеве узнал из сообщений радио.
Оказавшись в Военно-воздушном отделе, где еще служили знакомые мне офицеры, я услышал следующее: «Токаев получил приказ о новом назначении, в Москву, и начал готовиться к отъезду. Мебель в ящиках и другие громоздкие вещи отвез на вокзал, сдал в багаж, как делали все отъезжающие. Конечно, как выяснилось, за ним следили, и он это знал. На своей машине он с женой и дочерью ездил по комиссионным магазинам, покупал нужные в хозяйстве вещи. Жена и дочь о его замыслах не знали. Он выехал на машине из Карлхорста в центр города, а затем — в американский сектор: тогда ограничения в передвижении по всему Большому Берлину не было. Он подъехал к Темпельсгофскому аэродрому, где его ждали англичане. Токаев на глазах сопровождающих его контрразведчиков, которые не могли попасть на чужой аэродром, с женой и дочерью мгновенно заскочил в военный самолет «Либерейторй», который стоял с работающими моторами. Через несколько минут самолет взлетел и взял курс на Лондон…
Меня удивило, что никто из работников отдела не пострадал, и в том числе генералы. Наша пропаганда молчала, и у меня закрадывались мысли, что его бегство устроила наша контрразведка с определенными, далеко идущими, целями.
Вскоре появились статьи Токаева в западногерманских газетах. Я их читал и понял, что этот случай — все-таки классическое банальное предательство. Окончательно же убедился в этом, когда прочитал на английском языке его объемистую, в 360 страниц, книгу, выпущенную в 1956 году лондонским издательством под названием «Comrade X» («Товарищ X»). Вот перечень основных из восемнадцати глав, из которого можно составить представление о тематике книги: «Жертвы режима», «Сталин дискредитирует идеалы коммунизма», «Престиж Сталина укрепляет Запад», «НКВД проявляет интерес ко мне», «Роковой 1937 год», «Тревоги в моей лаборатории», «Накануне позорной войны», «Советско-нацистский пакт».
Он писал о войне, но сам на ней даже и не был, отсидевшись в высшем учебном заведении. На каждой странице сплошное самовосхваление, информация о том, что Сталин советовался с ним по ракетам. Насколько удалось подтвердить документально, встреч таких у него никогда не было — не тот масштаб работы был у научного сотрудника Токаева…
