Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙV
11/24 декабря 1902. Среда.
На экзамене в Женской школе, где всех учениц восемьдесят, по Закону Божию и Географии. С десяти часов была на экзамене посланница Маргарита Карловна Извольская с сыном Гришей (десять лет) и дочерью Еленой (семь лет) и их гувернанткою Надеждой Владимировной Муха- новой. Ученицы отлично отвечали по Толкованию Евангелия от Матфея, и младшие — по Священной Истории, а другие по Географии нарисовали — одни Францию, одни Южную Азию. Посланница смотрела и хвалила также их рукоделие, и одну вышивку золотом и шелками взяла на память. Потом мы перешли на экзамен в Семинарию, где младший класс отвечал по русскому языку, а два русские мальчика по японскому. Посланница и здесь все очень хвалила, и около двенадцати часов все они вернулись домой.
С двух часов чтение писем. Радостного нет, хотя и особенно печального тоже нет, кроме того, что проповедь почти везде идет вяло. Печально еще то, что о. Симеон Мии лежит весьма больной.
12/25 декабря 1902. Четверг.
На экзамене в Женской школе по Закону Божию. С половины одиннадцатого часа приехал туда на экзамен военный агент, полковник Глеб Михайлович, с тремя дочерьми: Наталиею (двенадцать лет), Александрою (десять лет), Анною (восемь лет) и гувернанткою их Евгенией Даниловной. Так как к этому времени экзамен был кончен, то в некоторых классах повторили для них испытание по Закону Божию; потом они смотрели рукоделия учениц, экзамен по гимнастике, с половины которого, в одиннадцать с половиною часов, отправились мы в Семинарию, и там для них произведен был экзамен первого класса по русскому языку, а русских мальчиков — по японскому, что продолжалось ровно до двенадцати часов.
Сегодня во всех наших училищах экзамены закончены.
13/26 декабря 1902. Пятница.
Перевод расписок и прочего. В школах — составление списков.
Все учащиеся исповедались; русские мальчики — у меня.
С шести часов всенощная, петая причетниками. После нее Канон ко причащению и молитвы на сон грядущий для завтрашних причастников и причастниц.
14/27 декабря 1902. Суббота.
В семь с половиною часов звон; собравшимся причастникам прочитал о. Ф. Мидзуно утренние и причастные молитвы; в восемь часов трезвон к началу Часов. Литургию служил о. Роман Циба с диаконом П. Уцида. Приобщался сначала первый хор — в это время левый пел; потом левый приобщался, а правый пел; затем приобщались все прочие учащиеся, а хоры пели попеременно. В десять часов вышли из Церкви.
С одиннадцати часов чтение списков в Семинарии, Катихизаторской школе и Женском училище, причем в Семинарии только один (Александр Андо) объявлен дурного поведения, а в Женской школе инспектриса, перед чтением, говорила, «чтобы не плакали пониженные — все, мол, отлично учились (что совершенная правда), но нельзя же всех поставить на первом месте».
Из Ооисо катихизатор Павел Хосои пишет, что в большом пожаре, на днях бывшем там, шесть христианских домов сгорели, и положение погорельцев жалкое. Послал по три ены на дом.
О. Яков Такай просит послать кого–либо из тоокейских катихизаторов в Миязаки. О. Павел Косуги, назначенный туда Собором, до сих пор не добрался туда, да и не доберется, ибо лежит с кровохарканием в Оосака и едва ли будет способен продолжать службу. Между тем, Церковь в Миязаки, целые полгода не имея никого служащего у ней, крайне опустилась — до того христиане потеряли свое христианское усердие, что ныне о. Якова, обозревавшего свои Церкви, просили и не быть у них. Но из Токио решительно некого послать. Так, должно быть, она и останется до Собора.
Две мысли сегодня занимают меня. Во–первых, послать в будущем году одного из кончивших курс, и конечно, Петра Уцияма, если он удержится первым, в Академию. Изменники, продавшие за сребреники свою честь, отбили у меня охоту посылать — опасением, что и другие, воспитанные в Академиях, сделают то же. Но быть может, и не сделают — половина из воспитанных не изменяют же, а служат. Во–вторых, основать в Москве Японское подворье. Мысль эта подана в письме ко мне Л. А. Тихомировым. До сих пор я не думал о ней, но сегодня, готовясь писать Тихомирову, раздумался и нахожу, что мысль очень дельная. Выпросить бы место и построить Церковь и жилье для священнослужителей; оными бы могли быть иеромонах и послушник, выпрошенные в Троицко—Сергиевской Лавре, да священник — японец; последний изучал бы устав богослужения и все благочестивые христианские обычаи; научившись сему, вернулся бы в Японию, а на его место отсюда отправился бы другой для того же, и так далее. Кроме того, подворье было бы родным домом для японских студентов, обучающихся в Академиях; а для русских оно было бы местом, где они могли бы знакомиться хоть несколько с японским христианством не по слуху, а на деле. Это была бы своего рода артерия, через которую вливалась в Японскую Церковь живая струя материнского христианства. — Если эти мысли от Бога, то, Боже, укрепи и осуществи их!
15/28 декабря 1902. Воскресенье.
За Литургией было причастников более шестидесяти.
После службы у меня была и завтракала бонна из дома иокохамского консула В. Я. Сиверса, воспитанница Рождественского приюта, что на Песках, в Петербурге, рассказывавшая про моего доброго знакомого и отчасти сотрудника Миссии о. Василия Маслова, протоиерея при Рождественской Церкви, ныне уже покойного, — Потом до вечера дети из наших школ, приходившие в гости.
16/29 декабря 1902. Понедельник.
Целый день месячные расплаты. В промежутках писание писем в Москву, благодарственных за иконостас, уже идущий сюда.
Был из Посольства студент Траутшольд, только что вернувшийся из Нагасаки, где он на время заменял бывшего в отлучке консула, князя Гагарина; привозил план Церкви, имеющей строиться в Нагасаки; князь прислал этот план с ним посмотреть посланнику и мне. Вид Церкви красив, но ввиду землетрясений такой план неудобен: ремонты частые и большие потребуются, а где средства на них, и кто будет заниматься ими? Впрочем, наше мнение — пустой звук. Да и Церковь–то еще в проекте; двенадцать тысяч на постройку ее князь имеет — это, по–моему, далеко не достаточно.
17/30 декабря 1902. Вторник.
Остальные расплаты и писанье писем в Москву по поводу иконостаса и колоколов для кёотского храма. Обещаны были пожертвованием, а по письму сотрудника о. Н. В. Благоразумова оказывается, что придется заплатить, кажется, полностию за это и другое.
18/31 декабря 1902. Среда.
О. Павел Морита из Маебаси пишет: нельзя ли ему в Такасаки отслужить праздничную Рождественскую службу шестого числа, то есть накануне Праздника, так как восьмого числа у японцев уже будничный день — все на работе, дети в школах, стало быть, если служить Праздничную службу седьмого числа, почти никого не будет в Церкви, и петь некому будет? Я ответил, что «примера на такое нововведение я не знаю и потому позволить ему не могу, а пусть из Такасаки христиане прибудут на Праздничную службу в Маебаси в самый праздник Рождества Христова, седьмого числа; всего полчаса езды по железной дороге; если кто это расстояние найдет далеким и дело трудным, то заявит только про себя, что он плохой христианин». Пишет еще о. Морита, что «неудобен здесь Юлианский календарь, следовало бы праздновать по Григорианскому»; я ответил, что «догматического препятствия к сему нет, но нам приятней праздновать единовременно со всею Вселенскою Церковью, чтобы наше праздничное славославие сливалось в один голос с славославием всех христиан по всему миру; не будет нравственным преступлением для певца, если его голос упредит других в хоре, или отстанет от хора, но хороша ли такая дисгармония? Не запротестует ли сам о. Морита против нее?» — и так далее. Письмо я написал по–русски, ибо он понимает.
