Нина Алексеева - Одна жизнь — два мира
Люди шли на смерть и умирали не за свои усадьбы и поместья, нажитые чужим трудом, а за право пользоваться своим собственным трудом и не обогащать паразитов. Они шли против царского режима, державшего его в темноте, голоде, холоде и в рабском повиновении бессердечной эксплуатации. Они шли в бой против заменившего его буржуазного режима, считая его продолжением тех же монархических порядков на новый лад. Народ громил, растаскивал помещичьи усадьбы, делил землю не потому, что он был пронизан разбойничьим и воровским духом, а потому, что считал, что иначе никаких перемен не дождаться. Они тащили и делили то, что, по существу, было нажито их рабским трудом, а не трудом тех, кто прожигал жизнь за границей и проигрывал несметные состояния в игорных домах Европы.
Народ устал от войны и не хотел воевать за веру, царя и отечество и за полусумасшедшую истеричную царицу с ее наставником, авантюристом Распутиным. Не хотел поливать своей кровью и покрывать своими трупами нашу многострадальную, никогда не принадлежавшую ему до этого землю. Или возвращаться израненным, искалеченным в пустую хату, к голодной семье и детям. В то время как офицеры, в блестящей форме, звеня шпорами, шатались по дворцам и штабам, пили, кутили в тылу.
Все это так и было, даже во время Гражданской войны. Вот выдержки из книги Николая Росса «Врангель в Крыму». В главе «Армия и население» он пишет: «Население, восторженно встречавшее войска „белых“, вскоре с ужасом отшатывалось от грубых пришельцев, менее всего считавшихся с его интересами и заботившихся о его благе». К концу весны 1920 г. на занятой белыми территории генерал Врангель, заменив генерала Деникина и став главнокомандующим Добровольческой армии, переименованной им уже в Русскую армию, считал, что одной из его основных задач было наведение порядка на занятой белыми территории и установление более или менее приемлемых отношений военных с населением. Так как во время правления генерала Деникина белые войска приобрели весьма плачевные привычки: «Грабежи, разбои и другие имущественные преступления не подвергались надлежащему преследованию, стали в войсках обыденным явлением. Даже честные солдаты в белой армии превращались в гнусных мародеров, исчезала всякая идейность и даже простая порядочность, им на смену приходили низкие корыстные мотивы, грубый произвол…»
Генерал Врангель в рапорте генералу Деникину 9 декабря по этому поводу писал: «Война обратилась в средство наживы, а довольствие местными средствами — в грабеж и спекуляцию… Армия развращалась, обращаясь в торгашей и спекулянтов»… «У многих появились бешеные деньги, неизбежным следствием чего явились разврат, игра и пьянство». (Н. Росс. «Врангель в Крыму». Ч. 1.
С. 259). (Н. Росс. «Врангель в Крыму». Гл. 5. С. 87–88).
И ничего удивительного не было в том, что Добровольческая армия, а затем так называемая Русская армия, в которую входили сливки высшего общества России, призванная в самую страшную годину, когда рушились вековые традиции, защищать честь и достоинство России, той России, в которой они имели все привилегии и пользовались всеми благами, превратилась в армию грабителей. «…Не только в глубоком тылу, но и в самом штабе Добровольческой армии во время командования им генералом Май-Маевским творилось такое безобразие, такое пьянство и разврат, что в результате вызвало замену генерала Май-Маевского на генерала Врангеля».
В. Кравченко пишет в книге «Дроздовцы от Ясс до Галлиполи» на с. 358: «Одни ищут причины наших неудач и развала фронта в одном, другие — в другом и т. д., но все сходятся в одном „…все их видят в грабежах и бесчинствах войсковых частей“».
Привычка к самоснабжению превратилась в насилие над населением. Преступления имели имущественный характер: грабежи, кражи, разбой, продажа казенного оружия, обмундирования, покупка краденого, вымогательство, угон скотины и лошадей и т. д., и т. п.
В первые же дни своего пребывания на посту генерал Врангель начал принимать меры для пресечения грабежей и насилия в армии. Были расстреляны солдаты-грабители, и даже полковника расстреляли: «Приказом № 3134 была создана Военно-судебная комиссия для защиты населения от грабежей и разбоев, от которой было мало толку, так как члены комиссии никак не могли себе представить, как это им придется хватать своих старых товарищей и судить их за те деяния, в которых каждый из них был сам грешен тысячу раз».
Генерал Врангель как будто стремился, хотя бы отчасти, бороться с прежним ожесточением и беспощадностью в армии, но несмотря на это, по приказанию генерала Слащева военно-полевые суды весьма активно приговаривали к расстрелу и расстреливали всех подозреваемых лиц без всяких приговоров. Так, например, генерал Кутепов в Симферополе всех подозреваемых предавал военно-полевому суду и тела казненных в назидание потомству вешал на телеграфных столбах города, наводя ужас на городское население, и даже жалобу на такие преступления городского головы Усова генерал Врангель отклонил.
И все меньше и меньше вступало в Добровольческую армию военнообязанных с 18 до 34 лет в ответ на призыв от 6 мая 1920 г. о мобилизации. Уклонение стало всеобщим. Мобилизованные уходили в горы к «зеленым», но взамен уклонившихся от мобилизации стали брать на службу членов той же семьи в возрасте от 17 до 47 лет. Брали под стражу родителей, жен уклонившихся и конфисковывали их имущество. Но не только рядовые уклонялись от мобилизации в белую армию. «Несмотря на все старания власти, — пишет Н. Росс на 101-й с. в своей книге „Врангель в Крыму“, — значительное количество офицеров продолжало всеми правдами и неправдами уклоняться от службы на фронте».
Николай Росс также пишет, что отношение к красноармейцам у генерала Деникина было ужасное. И даже желая исправить это, 29 апреля генерал Деникин объявил приказ, по которому приказывал «безжалостно расстреливать всех комиссаров и других активных коммунистов, захваченных во время сражения, а всех остальных офицеров и солдат Красной Армии, если они сдались или перешли на нашу сторону до сражений или во время боев, привлечь на нашу сторону».
Таким же образом генерал Врангель в мае 1920 г., обращаясь к красным офицерам, призывал их стать в ряды настоящей Русской армии и обещал им «забвение прошлого» и «возможность искупить свой грех», всякие блага, возвращение званий и привилегий. Но случаи перехода офицеров к белым остались единичными, и к лету, по признанию Павлова, «надежды на переход офицеров со стороны красных определенно рухнули» (В. Е. Павлов «Марковцы в боях и походах за Россию в освободительной войне 1917–1920 гг.». С. 282).
