Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙV
4/17 ноября 1902. Понедельник.
Новое письмо от Льва Александровича Тихомирова из Москвы: пишет, что Епанешников выдает, наконец, иконостас, и что В. Г. Дудышкин немедленно примет его, упакует в тридцать ящиков; и в декабре он будет отправлен из Одессы. Известил я тотчас же о. Семена Мии об этом, чтобы порадовать его и кёотских христиан, написал, что иконостас содержался доныне в мастерской к лучшему, — позолота и краска окрепли…
5/18 ноября 1902. Вторник.
Утром, перед классом пения, сказал Иннокентию Кису, что вперед за каждое такое разнение, каково было в пении «Херувимской» в воскресенье, будет вычитаться у него из жалованья пять ен.
После обеда был Павел Ниицума, говорил, что с немирными христианами ныне в Коодзимаци спокойно, но что от примирения их со сторонниками оо. Савабе очень далеко, а на подчинение их оо. Савабе и надежды нет. Советовал ему вести дело так, чтобы по крайней мере к будущему Собору обе стороны сошлись и совместно приготовили прошение о постановлении еще священника для Коодзимаци; от одной же немирной стороны прошение не будет принято (чтобы не сделать дурного прецедента для Церкви). Заметил на всякий случай, чтобы диакона Павла Такахаси ни в коем случае не избирали для священства, а вот избрали бы диакона Якова Тоохей. Советовал Павлу Ниицума бывать у отцов Савабе и их убеждать склонить к более мирному настроению своих сторонников в отношениях к их собратиям другой стороны и прочее, и прочее.
Между церковными письмами — довольно хорошее из Кусиро, от о. Фукуи: церковный дом там христиане построили на купленной для того земле; дом и земля по купчей крепости записаны на имя о. Романа Фукуи, и купчая прислана сюда для хранения в Миссии с удостоверением от о. Романа, что недвижимость не ему принадлежит, а Церкви в Кусиро, и что во всякое время он готов передать ее на имя того, кого Епископ укажет.
6/19 ноября 1902. Среда.
Составлено и переведено предисловие к службам Первой Седмицы и Страстной, в котором говорится, что хотя службы эти несколько сокращены при переводе, но что ныне, по малолюдности многих японских Церквей и по невоспитанности певцов и чтецов, рано еще совершать их всецело и в таком объеме, в каком они являются; поэтому, перед употреблением, пусть священники хорошенько просмотрят их и, если найдут нужным, сообразно с состоянием своих Церквей, еще несколько сократить службу — могут сделать это. Дано также наставление чтецам и певцам исполнять их обязанности так, чтобы ни одно слово не было потеряно для слуха христиан.
Сокращение сделано в чтении псалмов и в повторении одной и той же стихири или песни. Все это можно возобновить тотчас же при составлении со временем полной службы; вновь переводческого труда не потребуется, разве на исправление перевода, коли кто будет в состоянии.
7/20 ноября 1902. Четверг.
Перевод Пентикостария ныне вполне закончен; тоже в сокращенном виде; все воскресные, начиная с Пасхи до недели всех Святых, службы, без пропусков всего нового, переведены; будничные — нет.
Совсем приготовлены и в отличных золоченых рамах поставлены на стенах в соборе четыре большие иконы: две писанные Ириной Ямасита — Воскресение (копия с посольской) и Вознесение, и две письма Новодевичьего Санкт—Петербургского монастыря, привезенные еще в 1880 году, — Святого Великомученика Дмитрия и молящегося Ангела. К благолепию Собора они немало прибавили. Фотографии их сняты для приложения к периодическим изданиям Миссии. (Кстати, и мы с Накаем снялись у пришедшего для того фотографа).
Было отпевание и погребение Петра Исигаме, кандидата Московской Духовной Академии, бросившего потом церковную службу для более [денежной], умершего в госпитале третьего дня и тогда же принесенного в Собор, где старшие ученики двое суток читали Псалтирь над ним.
8/21 ноября 1902. Пятница.
Письмо от Василия Геннадиевича Дудышкина из Москвы, подтверждающее то, что писал Тихомиров, — иконостас в декабре отправится из Одессы сюда. Но о колоколах пишет, что они зависят от о. Благоразумного. Значит, сверх ожиданий и сделанных уже обещаний, колоколов нет пока, и будут ли — неизвестно. Небольшое разочарование. Но добрейшего Василия Геннадиевича спаси, Господи, и за то, что он сделал; сам небогатый и сделал столько! Какое богатство — усердие у него!
Начат сегодня перевод праздничной Минеи. Помоги, Господи!
9/22 ноября 1902. Суббота.
Зилот Моки, катихизатор в Нагоя, двухсаженным письмом жалуется на свою неспособность к проповеди, потом на сослуживца Кирилла Сасаба, не уживающегося с ним, и, наконец, на самого о. Петра Сибаяма — как плохого священника, у которого Церковь в большом упадке и новых слушателей нет, в заключение просит перевести его, Зилота, оттуда на другую какую–либо церковную службу. Моки из кончивших курс Семинарии; два года состоял проповедником в Хакодате и ни малейшей пользы не принес, теперь таким же неудачником оказывает себя в Нагоя. Что это? Болтун, как яйца бывают болтуны, из которых не высиживаются цыплята? Или только молодость и неопытность? И что с ним делать? Вот скоро будет здесь о. Василий Усуи, поговорю с ним, не возьмет ли его еще для опыта.
Тит Накасима, катихизатор в Ивайквай, где есть богатейшие христиане, горько плачется на бедность и просит прибавки содержания (к пятнадцати с половиною енам, получаемым от Миссии ныне). Послано его письмо к богачу Моисею Ямада и прочим тамошним церковным гиюу с укором, что не помогают служащему для их же спасения, что мне совестно за них, что даже ихняя богатая Церковь должна всецело лежать на плечах иностранных братий и прочее.
10/23 ноября 1902. Воскресенье.
Больное горло едва позволило отслужить; испугался, когда начал первый возглас, думал — придется уступить другим все, что громко надо говорить; к концу Литургии, впрочем, стало лучше. Секретарь Посольства, князь Кудашев, был и известил, что на место Извольского, переводимого в Копенгаген, сюда опять назначен посланником барон Роман Романович Розен.
11/24 ноября 1902. Понедельник.
Был из Одавара о. Василий Уцуи сказать о делах своей Церкви и посоветоваться перед обзором своего прихода. Говорил о непослушании ему диакона Иоанна Оно и катихизатора Павла Кувабара. Сей последний — двадцатидвухлетний юноша, только что выпущенный из Катихизаторской школы, простак — из мужичков. «Что за причина, что грубит и не слушается?» — думал о. Василий. Оказалось: о. Павел Морита, из прихода которого он родом, наказал ему: «Имей своим руководителем по делу службы диакона Иоанна Оно». Это и сбило с толку глупенького Кувабана; диакона он слушался, а священника своего и знать не хотел. Насилу уже теперь кое–как о. Василий ввел его в оглобли, да и то плохо служит. Дрянная черта в характере о. Павла Морита вмешиваться в дела других там, где совсем ему не след. Из диакона Оно едва ли выйдет хороший священник: любит говорить о людях дурное, капризен, своенравен.
