Лия Лозинская - Во главе двух академий
Вот она – с некоторыми сокращениями. Характерный документ своего времени, эта речь, как и все, к чему прикасается Дашкова, несет на себе явственный отпечаток ее личности, хоть и не «по-дашковски» витиевата.
Как всегда, когда ей предстояло публично говорить, Екатерина Романовна страшно разволновалась, «вплоть до спазм», потом овладела собой и взошла на кафедру.
«Государи мои!
Новый знак попечительного о нашем просвещении промысла всеавгустейшей нашей монархини – вина настоящего нашего собрания. Содетепьница толиких наших благ дает ныне новое, отличное, покровительство и российскому слову, толь многих языков повелителю... Вам известны обширность и богатства языка нашего; на нем сильное красноречие Цицероново, убедительная сладость Демосфенова, великолепная Виргилиева важность, Овидиево приятное витийство и гремящая Пиндара пира не теряют своего достоинства; тончайшие философические воображения, многоразличные семейственные свойства и перемены имеют у нас пристойные и вещь выражающие речи; однако при всех сих преимуществах недоставало языку нашему предписанных правил постоянного определения речениям и непременного словам знаменования. Отсюда происходили разнообразность, в сопряжении слов несвойственные, или паче обезображивающие язык наш речения, заимствуемые от языков иностранных; учреждением сей императорской Российской академии предоставлено усовершить и возвеличить Слово наше...
Многоразличные древности, рассыпанные в пространствах отечества нашего, обильные летописи, дражайшие памятники деяний праотцев наших, каковыми немногие из существующих ныне европейских народов поистине хвалиться могут, представляют упражнениям нашим обширное поле...
Знаменитые деяния предков наших, а наипаче славный век Екатерины II, явят нам предметы к произведениям, достойным громкого нашего века; сие равномерно, как и сочинение грамматики и словаря, да будут первым нашим упражнением...
Позвольте мне, государи мои, быть благонадежной, что вы не сомневаетесь в истинном моем признании той чести, кою я, по благоволению монаршему, имею с вами в сем полезном для отечества учреждении сотовариществовать. Будьте уверены, что я всегда гореть буду беспредельным усердием, истекающим из любви моей к любезному отечеству, ко всему тому, что всему нашему обществу полезно быть может, и что неусыпною прилежностию буду стараться заменить недостатки моих способностей... Я не имела в виду и не надеялась на себя, не льстилась такое полезное и славное учреждение быть в состоянии основать; в помощи ж вашей надежду свою полагаю и тем самым желаю искреннее свое к вам почтение засвидетельствовать»16.
Итак, Дашкова называет главную цель этого «полезного для отечества учреждения» – составление русской грамматики и словаря русского языка. Она указывает в своей речи, что академики должны также заниматься изучением памятников отечественной истории и увековечить в произведениях знаменитые события как минувшего, так и настоящего времени.
Почти все члены Российской академии избирались по непосредственной рекомендации президента.
Дашковой удается объединить вокруг этого молодого учреждения весь цвет тогдашней русской интеллигенции: писателей, образованных духовных лиц, государственных деятелей. Членами Российской академии были ученые – С.Я. Румовский, А.П. Протасов, С.К. Котельников, писатели – Д.И. Фонвизин, Г.Р. Державин, М.М. Херасков, Я.Б. Княжнин. (В XIX столетии членами Российской академии станут И.А. Крылов, П.А. Вяземский, В.А. Жуковский, А.С. Пушкин...)
Более 11 лет Дашкова прилагала всю свою кипучую энергию к тому, чтобы «российское слово вычищалось и процветало».
Из 364 заседаний Российской академии, падающих на годы, когда Дашкова была президентом, две трети прошли под ее личным председательством.
В Петербургской академии наук проявлялись административные таланты Е.Р. Дашковой, в Российской академии раскрылись ее творческие дарования.
Здесь она не только организатор, но и душа всех начинаний. Она принимает деятельное участие в составлении и издании «Словаря Академии Российской, словопроизводным порядком расположенного» – этот словарь, как известно, высоко ценил Пушкин.
То был для своего времени труд действительно выдающийся. Существенно, что в словарь входили научные и технические термины, которыми обогатили язык Ломоносов и ученые его школы; сочинения Ломоносова были одним из основных источников словаря.
Для этого первого толкового словаря русского языка Дашкова собирает слова на буквы «ц», «ш», «щ», дополняет собранное на многие другие буквы и объясняет ряд понятий, имеющих, как она выражается, «отношение к нравственности, политике и управлению государством».
«Просвещенная часть общества отдавала мне справедливость и сознавала, что учреждение русской академии и быстрота, с которой двигалось составление первого у нас словаря, стояла в зависимости от моего патриотизма и моей энергии. Но придворная партия находила, что словарь, расположенный в словопроизводном порядке, очень неудобен...» («придворная партия», которую Дашкова справедливо противопоставляет просвещенной части общества, была занята изъявлением восторгов по поводу словаря, который в пику Дашковой затеяла сама императрица).
Когда Дашковой давно уже не было на свете, в январе 1836 г. состоялось очередное заседание Российской академии. Отчет об этом заседании оставил нам А.С. Пушкин. Непосредственно с нашей темой связана высокая оценка в этой статье деятельности Российской академии и академического словаря.
«...Екатерина II основала Российскую академию в 1783 году и повелела княгине Дашковой быть председателем оной.
Екатерина, стремившаяся во всем установить закон и незыблемый порядок, хотела дать уложение и русскому языку. Академия, повинуясь ее наказу, тотчас приступила к составлению словаря. Императрица приняла в нем участие не только словом, но и делом. Часто осведомлялась она об успехе начатого труда и, несколько раз слыша, что словарь доведен до буквы Н, сказала однажды с видом некоторого нетерпения: все Наш да Наш! когда же вы мне скажете: Ваш? Академия удвоила старание. Через несколько времени на вопрос императрицын: что словарь? отвечали ей, что Академия дошла до буквы П. Императрица улыбнулась и заметила, что Академии пора было бы Покой оставить.
Не смотря на сии шутки, Академия должна была изумить государыню поспешным исполнением высочайшей ее воли: словарь окончен был в течение шести лет. Карамзин справедливо удивляется таковому подвигу. «Полный Словарь, изданный Академиею, – говорит он, – принадлежит к числу тех феноменов, коими Россия удивляет внимательных иноземцев; наша, без сомнения, счастливая судьба во всех отношениях есть какая-то необыкновенная скорость: мы зреем не веками, а десятилетиями»17.
