Алексей Кондрашов - Пламя потухшего вулкана. Воспоминания бывшего российского саентолога
Любочка уволилась в те же дни, что и я. Месяц спустя мы случайно столкнулись в Центре у книжного магазина. Она очень обрадовалась, и я тогда тоже был счастлив снова ее видеть. Не помню, о чем мы говорили. Да и какая разница! Потом пришла Наташа. Сказала, что нам нельзя общаться до тех пор, пока каждый не урегулирует свои низкие состояния, и велела расходиться. Больше я Любочку не встречал. Последние недели своей работы она часто была расстроена навалившимися проблемами, крушением ее большой высокой мечты стать одитором — профессионалом, способным справиться с чем угодно, чтобы помочь людям становиться сильнее и счастливее. Мне было больно видеть ее такой сломленной и слабой, потому что в моей памяти она навсегда осталась другой. Веселым, полным жизненных сил и самых лучших надежд на будущее человечком в легких босоножках, с которым я шел под одним зонтом в дождливый летний вечер из старого Центра к метро в дни наших первых шагов в Дианетике и Саентологии. Она что-то рассказывала, захлебываясь от восторга, а я так глупо, молча слушал, поражаясь ее неподдельной доброте и необъятной внутренней силе. Она мне запомнилась именно такой.
Миссия-4 просуществовала еще год. У них появилось своё помещение на «Чкаловской», несколько постоянных сотрудников и ВНС-ов. Было впечатление, что они скоро догонят Татьяну Александрову, и такое развитие уже надолго и всерьёз. Сашка Карасев закончил-таки «Статус 2» и даже еще какой-то продвинутый курс в академии… а потом вдруг ушёл. Это известие стало для меня полной неожиданностью, потому что казалось — он не оставит работу даже под пытками. Через некоторое время я узнал, что с себя сложила полномочия и Наташа. После этики она сразу же перебралась к мужу, подписав контракт с первым Центром, где заняла пост технического секретаря. Возглавить брошенную миссию никто не решился, и ее пришлось закрыть. Финансовые счета заморозили и остатки моих денег, которые позже я внес за дианетический одитинг, мне до сих пор не вернули.
ГЛАВА 3
Образцовое расширение
Оправившись после ухода из миссии, я пришёл к мысли, что большинство моих трудностей были вызваны неспособностью конфронтировать полную ответственность и, вообще, слишком запутанным кейсом, который требуется хорошенько проодитировать. Распространив порядочную стопку рекламы по почтовым ящикам, наряду с прочими этическими действиями, мне довольно быстро удалось подняться из «низких состояний» и добиться снятия запрета на получение услуг. Посетив юридическую консультацию, я с облегчением узнал, что в армию с больной рукой меня не возьмут, и стал спокойно работать фасовщиком в магазине у своих родителей, а в свободное время заниматься музыкальным самообразованием. Первая же получка ушла на оплату нескольких блоков дианетического процессинга, так что уже в начале декабря я рванул на долгожданную терапию по Книге Один у опытного профессионального одитора — Галины Ивановны. Всё началось парочкой интересных озарений, но, едва я настроился на возрождение своих былых способностей, проплаченное время закончилось. Я стал копить на следующий взнос, а мое отношение к Дианетике и Саентологии полностью вернулось к прежнему многообещающему сотрудничеству.
В районе Нового Года я начал Курс добровольного священника, где произошёл довольно забавный случай с одним упражнением. В разделе «исследования» нужно было взять с подоконника пару обычных газет и найти там, кажется, десяток всяких нелогичностей. Я никак не мог выполнить это задание, потому что, хоть убей, не мог найти нелогичностей в газетах. А вот в справочнике «Саентология: настольная книга», по которому я, собственно, и занимался, они встречались через каждые десять страниц! Эти нелогичности выражались в разного рода опечатках, недопечатках и прочих упущениях, режущих глаз, так что их-то я и решил описать. Супервайзер сильно удивилась, но зачет поставила.
Потом я пошёл на халявный, но при этом сильный курс «ВНС — специалист», через месяц закончив и его (халявный — потому что был совершенно бесплатным, если не считать буклета за 500 рублей). Теперь я был не только настоящим добровольным священником, но и дипломированным специалистом по распространению Саентологии. Сказать, чтобы я применил много полученных данных, было бы неправдой, скорее, движимый осознанием своих новых почетных статусов, я совершил несколько официальных (для галочки в табеле) дарений книги «Дианетика», притащил на ДСХ маму с младшей сестричкой и, неожиданно для себя, оказался в саентологической академии — заработанных за год очков как раз хватило на обетованный ПИН/ПЛ.
Первые дни требовали неимоверного труда сосредоточиться на материалах, поскольку невольно я все время думал о том, что учусь с релизами, клирами и ОТ, пытаясь разглядеть у последних что-нибудь сверхъестественное, вроде сияния над головой. Ведущим супервайзером был Дима Яковлев. Он обучился в одной из европейских организаций, о чем свидетельствовал огромный диплом в застекленной рамке, красующийся на стене класса. На его столе стоял новенький Е-метр, за который Дима частенько усаживал студентов для поиска непонятых слов. В жару здесь всегда работали вентиляторы, а вереница окон пятого — последнего — этажа открывала шикарную панораму на массивный фасад гостиницы «Октябрьская» и дурманящее свободой небо над нею. Вообще, имелось множество всяких особенностей, отличавших академию от обучения внизу, так что, уже третий сезон вальсируя между СДС и второй главой «Науки Выживания», я ощущал себя среди элиты.
Как-то, болтая по телефону со своим бывшим одноклассником, и просто хорошим человеком, Ваней Булычевым, я узнал, что одна девушка, с которой мы вместе ходили в школу, попала в больницу. Ира, восхищавшая меня с первых дней нашего знакомства, теперь училась в театральном, и была очень интересной, талантливой особой. Недавно, во время учебной тренировки она упала, сломав руку, причем, как и я, правую, да еще и в том же самом месте. Ее госпитализировали куда-то на «Елизаровскую» и готовили к операции. Ваня продолжал рассказывать, но его слова уже вовсю перебивал назойливый внутренний голос: «Ты должен к ней поехать и провести ассист». Вообразив предстоящий ликбез, как посмотрит на меня Ира, а на нас обоих — врачи и соседи по палате, меня объял тихий ужас, однако, понимая, что это может способствовать скорейшему выздоровлению страдающей музы, принял решение действовать без промедлений.
По утрам, когда разрешались посещения, я учился, поэтому для начала требовалось отпроситься из академии, что уже само по себе было большим подвигом. Волокита могла занять несколько дней (причем, потраченных безрезультатно, если причина покажется неубедительной), а бегство с курса (уже независимо от причины) нередко заканчивалось низкими состояниями или объявлением потенциальным источником неприятностей. Каждый супервайзер, курсовой администратор и отдел обучения в целом имели статистику по количеству присутствующих студентов, которую ронять никому не хотелось — это напрямую могло повлиять на зарплату, а то и перевесить весы саентологической Фемиды в пользу различного рода взысканий. Однако тогда мне сильно подфартило, хотя, в значительной степени, этому, конечно, способствовал железный повод. Все ограничилось косыми взглядами ответственных за отпуска и проверкой на Е-метре, после чего я мог беспрепятственно следовать зову совести.
