Гавриил Чуднов - Конструктор С. И. Мосин
Все вроде бы хорошо. Но далее Сергей Иванович жалуется, едва сдерживаясь от резких высказываний: «Патронов у нас осталось мало, если патроны не будут аккуратно присылаться, то я должен буду остановить испытания и этим задержу сдачу ружей. Я вынужден был показывать стрельбу военному министру с пятью несчастными обоймами, имевшимися у нас, которые при этом иногда плохо действовали. Все затруднения, которые были при сборке первых ружей, мною выяснены, и требования мои, как председателя приемной комиссии, к заводу все определены. Теперь успех сдачи ружей зависит исключительно от завода и, следовательно, если ружья не будут сданы к сроку, то я с себя, как с изобретателя и председателя приемной комиссии, ответственность снимаю…»
Из этих писем отчетливо видно, что Мосин полностью поверил заверениям Ванновского. А напрасно…
Мосину пришлось выезжать в Петербург для решения неотложных дел и для присутствия на нескончаемых испытаниях и в сентябре, и в октябре, и в ноябре, и в декабре. И он в основном был осведомлен о том, какие меры предпринимает Л. Наган, чтобы выиграть предстоящие состязания.
Когда Л. Наган узнал о решении Ванновского заказать ему опытную партию винтовок, не дожидаясь предварительных испытаний, то не удивился этому. Он с готовностью согласился изготовить все 300 винтовок в течении пяти месяцев, определив их стоимость в 230 франков со штыком и 225 франков без штыка. Председатель Чагин, перевидавший на своем долгом веку немало всякого рода предпринимателей, заявил, что дешевле будет и штыки, и прицелы делать на русских заводах, а Нагану надо дать лекала на патронник, дульную часть и основание мушки, и пусть он все делает в соответствии с русскими требованиями. Предложение старого оружейника было резонным, и комиссия приняла его. Чагин настоял также на том, чтобы в Бельгию был командирован представитель ГАУ для осмотра и приема пяти опытных винтовок Нагана. С последним предложением не стал спорить и Ванновский, но проныре Нагану каким-то неведомым образом все же удалось заполучить от артиллерийского ведомства «..,в качестве моделей для магазинных ружей его системы следующие детали, которые он обязался сохранить в строгой тайне и возвратить с окончательно изготовленными ружьями: боевая личинка, отделяемая от затвора, три ружейных ствола без прицелов, нарезных, с казенниками, рукоять затвора, инструмент для нарезки стволов» и, как указано в его расписке о получении деталей, прочее.
Вполне вероятно, что в числе «прочего» могла оказаться и отсечка-отражатель, изобретенная Мосиным, так как никакого постановления о сохранении в тайне изобретений Мосина не было и в помине. Только 24 января 1891 года, когда вовсю шли конкурсные стрельбы и с винтовкой в деталях познакомились сотни людей, Исполнительная комиссия издала приказ, категорически запрещающий доступ посторонних лиц к осмотру и ознакомлению с трехлинейной винтовкой до тех пор, пока она окончательно не будет принята на вооружение.
Наган же, пользуясь попустительством своих высоких покровителей, совершенно распоясался и в мае месяце через русского военного агента в Брюсселе полковника Чичагова «попросил в виде любезности выслать ему для комплекта 300 ружей некоторые детали: затыльники, шомпола, антабки[20], винты и прочее». И он получил все требуемое! В сентябре, желая во что бы то ни стало подтолкнуть военное министерство к заключению контракта на поставку опытной партии винтовок, бельгиец писал Ванновскому:
«Ныне я имею возможность заявить вашему превосходительству, что труды наши пришли к желанному концу, и я уверен, что те четыре ружья, которые я везу с собой, при осмотре и испытаниях вполне удовлетворят вашу комиссию. Считаю необходимым упомянуть, что в случае, если бы мы имели счастье видеть нашу систему принятой на вооружение вашим превосходительством, то время, потраченное нами на обзаведение новой механической частью, не будет для нас потеряно, так как все уже будет готово для дальнейшего производства оружия».
Коммерсант слегка поплакался, но весьма прозрачно намекнул на то, что он готов не только опытную партию сделать, но и взяться за крупный заказ на винтовки собственной конструкции. Далеко целился фабрикант из Льежа! Он, видимо, прознал, что Артиллерийское управление перед тем, как подписать с Наганом контракт, отправило своего представителя, капитана Н. Юрлова, в Европу для выяснения, получал ли Наган привилегии на свою винтовку, и если да, то в каких странах. Вскоре Юрлов доложил, что такие привилегии Наган получил во Франции, а это означало, что в случае размещения нашего заказа на французских заводах, бельгиец сорвет приличный куш.
Л. Нагану удалось-таки заключить выгодный контракт с артиллерийским управлением через генерала П. А. Крыжановского. 11 октября 1890 года Крыжановский подписал, а Ванновский утвердил документ, состоящий из следующих пунктов:
1.Каждое ружье должно было стоить не дороже 225 франков. В сумме это составило 67500 франков,или около 30000 рублей.
С. И. Мосин, бывший не только изобретателем, но и инженером-практиком, подсчитал, что все его опытные ружья обошлись казне в 18000 рублей. Таким образом, уже на стадии изготовления опытной партии всякому зрячему было видно, чья система дороже.
2.Наган обязался поставить ружья на испытания в следующие сроки: 30 штук к 30 ноября 1890 года,70 штук к 30 декабря того же года и всю партию к 30 марта 1891 года.
Таким образом, Л. Нагану было отпущено ни много ни мало, а девять месяцев на все работы. Мосин же первоначально был ограничен двумя месяцами, и только задержки производственного характера позволили ему сдать винтовки к 1 октября, то есть через пять месяцев после решения Комиссии по перевооружению. Нагану по каждому сроку давалась отсрочка в 15 дней, контракт считался нарушенным в трех случаях: если к 15 декабря не будут сданы первые 30 ружей, если к 14 января не будут сданы следующие 70 ружей и если к 28 марта не будут сданы все оставшиеся. Пункт 9 контракта прямо гласил:
«Во всех поименованных случаях нарушение сроков дает русскому правительству право отказаться от дальнейшего изготовления ружей на заводе г. Нагана и затем воспользоваться по своему усмотрению системой ружей».
На деле же этот пункт ничего не значил, ибо Нагану прощались все опоздания, какими бы смехотворными не были предлоги. В начале октября Чичагов доносил, что Наган запаздывает со сдачей пяти винтовок на дополнительные испытания; 23 ноября Л. П. Софиано от имени военного министерства запрашивал Нагана, когда же он начнет сдавать ружья на войсковые испытания, на что 5 декабря бельгиец ответил, что он готов бы это сделать, да мешают холода, а из-за них он может отправить ружья некрашеными и небронзированными. И таких отсрочек было много, тянулись они до начала 1891 года.
