Сергей Плеханов - Император Николай II. Жизнь, Любовь, Бессмертие
Вряд ли автор трактата «Государь» рассчитывал на то, что спустя четыре столетия его рецептом воспользуется группа заговорщиков, захватившая власть в далекой полуазиатской стране под лозунгами освобождения от всякой тирании. В начале XVI столетия – века Возрождения – верили в грядущее торжество разума и никак не могли представить себе, что на исходе тысячелетней христианской цивилизации государством могут завладеть хладнокровные и циничные душегубы.
Дом Ипатьева, по странной иронии истории ставший последним пристанищем династии, вышедшей из Ипатьевского монастыря в Костроме, был изначально выбран как камера смертников. Если бы у Ленина, Свердлова и их приближенных действительно существовало намерение предать царя суду, вовсе не было необходимости держать его за тысячи верст от столицы. А последовавшее за убийством на екатеринбургской Голгофе поголовное истребление всех мужчин и женщин, принадлежавших семье Романовых, прямо указывает на существование дьявольского замысла.
Ныне сценарий расправы можно считать в общих чертах установленным. Он разыгрывался в заранее обусловленные сроки и по четко разработанному графику.
После большевистского переворота в Пермь был под конвоем доставлен великий князь Михаил Александрович, брат Николая II, в пользу которого царь отрекся от престола. Поскольку все акты Временного правительства (в том числе и самовластное объявление России республикой в дни керенщины), а также Учредительного Собрания новыми властителями не признавались, Михаил приобретал особое значение. Ведь отрекся он как бы не насовсем, а «в пользу Учредительного собрания», которому предстояло решить вопрос о форме правления. Поэтому именно с него – последнего носителя самодержавной власти – и постановили начать бойню…
Вечером 11 июня 1918 года группа большевистских должностных лиц во главе с Иванченко, комиссаром по охране Перми, начальником милиции явилась в гостиницу, где проживал Михаил Александрович. Схватив великого князя вместе с его секретарем Джонсоном и вывезя в глухое место за городом, убили обоих.
На следующий день власти объявили о похищении брата бывшего царя, причем информация подавалась в газетах таким образом, чтобы стало ясно: это дело рук монархистов. Режиссеры трагедии были довольны – первый акт прошел успешно. Один из палачей – Марков – позднее писал о том, как отчитался перед «самым человечным человеком»: «Будучи в командировке по работе в Москве в 1918 году, я по делу пришел к товарищу Свердлову Я. М., он меня привел к В. И. Ленину, который спрашивал меня о ликвидации Михаила Романова, я рассказал ему, что сделано было чисто, он сказал: «Ну вот и хорошо, правильно сделали»».
Можно было приступать к осуществлению второй части сценария. В газеты подбросили утку о расстреле царя и тут же ее опровергли. Прозондировав таким образом общественное мнение (не в России – его большевики «в гробу видали», а в стране хозяина – Вильгельма II) и подготовив почву для дезинформации после действительной расправы, дали сигнал в Екатеринбург: пора.
И местные борцы за дело народа засуетились. Сменили охрану в доме Ипатьева, замазали стекла известкой, подыскали в глухомани за городом подходящее место для захоронения жертв. Исай Радзинский сочинил провокационное письмо царской семье от имени некоего белогвардейца. Пинхус Войков взялся достать соляной кислоты для уничтожения трупов. Наиболее важную историческую миссию Шая Голощекин доверил старому знакомому Янкелю Юровскому. Тот хорошо знал местные кадры – как-никак долгие годы заведовал фотоателье в Екатеринбурге. К тому же, по видимости, был негласным руководителем еврейской общины. Банкир, вошедший после февральского переворота в здешнюю властную структуру, оставил важное свидетельство: «В первый же день, как только образовался Комитет общественной безопасности, ко мне подошел Юровский и вручил пятьсот рублей вместе с подписным листом.
– Эти деньги я собрал среди местного еврейства для нужд Исполнительной комиссии. Прошу принять и выдать квитанцию»[9]. Вряд ли для подобной операции уполномочили бы случайную фигуру.
Как не подивишься беспардонности нынешнего адвоката палачей: «Юровский и Голощекин с юности отринули свое еврейство. И служили они совсем другому народу. Народ этот тоже жил по всему миру. И именовался – всемирный пролетариат»[10].
На каком основании сочинитель сделал такой вывод? Единственное, что твердо известно об отношениях этого сорта интернационалистов с пролетариатом: они находили удобным убивать от его имени…
Судебный следователь по особо важным делам Омского окружного суда Н. А. Соколов. Вплоть до рассекречивания советских источников в 1989–1992 гг. материалы Соколова и опирающиеся на них работы Вильтона и Дитерихса являлись основным источником данных о расстреле царской семьи.
Вдохновляется подобная писанина трудами, подобными книге М. Хейфеца «Цареубийство в 1918 году. Версия преступления и фальсифицированного следствия», изданной в Иерусалиме в 1990 г. Она целиком посвящена доказательству непричастности к убийству или второстепенной роли в нём большевиков-евреев и о неправильном предвзятом ведении следствия русским следователем Н. А. Соколовым. Активные организаторы преступления Войков, Радзинский и Голощекин объявляются статистами. Хейфец не стесняется и прямой фальсификации, утверждая, что руководителем убийства был П. З. Ермаков. От людей, именующих себя историками, естественно ожидать призыва к покаянию за кошмарное преступление, положившее начало подлинному геноциду русского народа. Но когда вместо мужественного признания фактов видишь беззастенчивое изворачивание, очевидное стремление фальсифицировать истину, что, кроме брезгливости можешь испытывать к подобным писакам?..
Книга Н. А. Соколова «Убийство царской семьи»
Не только большевики точили ножи. По странному стечению обстоятельств не меньшую кровожадность проявили и евреи, состоявшие в других партиях. Соучастник убийства М. Медведев вспоминал: «Еще в конце июня 1918 года члены Екатеринбургского Совета эсер Сакович и левый эсер Хотимский (позднее – большевик, чекист, погиб в годы культа личности Сталина, посмертно реабилитирован) на заседании настаивали на скорейшей ликвидации Романовых и обвиняли большевиков в непоследовательности». Выходит, всемирный пролетариат тут не при чем. Единственное, в чем можно согласиться с Хейфецом и Радзинским, это то, что среди подручных этой мононациональной компании имелось несколько негодяев из русских. Одному из них, уголовнику Ермакову, Юровский сказал: «На твою долю выпало счастье – расстрелять и схоронить так, чтобы никто и никогда их трупы не нашел». Компанию живодеров укрепили «интернационалистами» из Германии и Венгрии. И в условленный час по сигналу из Кремля набросились на беззащитных.
