Булат Галеев - Советский Фауст
Итак, в итоге, — 1917 год! Термен — на велосипеде с номерным знаком 6260. Весь в движении, брызжущий талантом и умением, простившийся со своим дворянским прошлым. «Ни более и ни менее»...
В.И.Ленин, решившийся на отчаянный эксперимент со «слабым звеном», по сути дела до конца жизни лелеял надежду, что именно мировая революция должна подтянуть, в знак благодарности первопроходцам истории, и саму Россию до соответствующего, по Марксу, уровня экономического развития и столь необходимой культуры. Увы, мечта оказалась химерой, планета не торопилась вслед, и Россия, естественно пришедшая к Февралю и насильно форсировавшая Октябрь, все равно была обречена строить капитализм, пусть и государственный, ибо от всех лозунгов социализма оказалось возможным реализовать лишь «обобществление собственности», с отказом от романтических идеалов Свободы, Равенства и Братства. Причем, расстояние между Февралем и Октябрем в историческом смысле практически равно нулю, и две революции, буржуазная и социалистическая, реально слились в одну, так что все последующие годы Россия жила в противоестественной напряженной ситуации: строительство под благородными социалистическими лозунгами государственного капитализма с постоянным подавлением недовостребованных буржуазных отношений. Ситуация усугублялась тем, что Россия рвалась в будущее в одиночку. В результате — отказ от первоначальных наивных лозунгов: не будет, мол, армии, а вооруженный народ, милиция; вся власть Советам и т. д. И вместо этого — самая мощная армия в мире, а вместо власти Советов, власти народа — диктатура краснознаменного «ордена меченосцев», с которым Сталин любил сравнивать, не без гордости, реформированную им партию. История, как и природа, мстительна, — если нарушается естественный ход вещей. Насилие над историей, усугубляемое эйфорией правоты первооткрывателей, с необратимой и трагической неизбежностью оборачивается насаждением повсеместного насилия: ощетинившееся отношение к остальному миру и, вместо мировой революции, перманентная гражданская война со своим обманутым и безоружным населением, обрекающая страну на самоистребление во имя сохранения великой идеи, а точнее — новой государственности любой ценой (ее неизбежные атрибуты, как уже всем очевидно: социальный расизм, примат идеологии над экономикой, милитаризация, торжество сыска, однопартийность с ее жесткой дисциплиной, тоталитарность командно-административной системы и т. д.).
В итоге — 1938 год! Ленинские лозунги трансформируются: «Один шаг вперед, два шага назад, — считается за побег!» Какая уж тут диалектика... Термен — на Колыме, работа в «шарашке», служба в ОГПУ, НКВД, КГБ. «Ни более и ни менее»...
Опыт России и последующих «социалистических», «коммунистических» революций, вплоть до кампучийской, убеждает в возможном наличии общей закономерности: все попытки форсирования истории, к сожалению, чреваты тем, что в своем насильственном стремлении в будущее эти «недозревшие до социализма» страны вынуждены откатываться назад, в свернутом виде повторяя эволюцию человечества: первобытный (военный) коммунизм, рабовладельчество (лагерный труд), феодально-крепостное право (колхозы и предприятия ВПК — при Сталине). А при продвижении к экономическому уровню капитализма — пусть в «государственном» варианте, — они не выдерживают конкуренции с естественно развивающимся капитализмом, ибо основные интересы парадоксально акцентируются не на самом производстве общественного продукта, а на его распределении (чем, кстати, и объясняется обязательное возникновение нового паразитирующего класса чиновничества, номенклатуры).
В итоге — 1967 год. Бывший американский миллионер, бывший зэк, секретный специалист, лауреат Сталинской премии Лев Сергеевич Термен работает в должности механика на нескольких квадратных метрах, огороженных шкафами, вымаливая радиодетали у кафедрального завхоза. «Ни более и ни менее»...
Искаженное общественное бытие определяет формирование соответствующего общественного сознания. В гносеологическом смысле ситуация схожа с «измененными формами сознания», возникающими в опытах с сенсорной изоляцией (галлюцинации, деперсонализация, раздвоение личности и т. п.). Советское общество было изолировано «железным занавесом» не только от остального мира, но, главное, от собственной истории, что и привело к формированию «измененных форм общественного сознания» (коллективные мифы, ложь в науке, искусстве, «культ личности», двойная мораль и т. д.), неадекватно отражающих действительность.
В итоге, увы, — Лев Сергеевич до конца своей жизни сохраняет уважение, пиетет не только в отношении Ленина, но и Сталина, более того, язык не поворачивается, — Берия и других людоедов из органов так называемой «государственной безопасности». «Ни более и ни менее»...
Экономический, политический и духовный кризис привел к тому, что «слиянная революция» не переросла в реальный социализм, и монстр рухнул под бременем невыполнимых обещаний и тяжелого вооружения. Причем, потенциал невостребованных буржуазных отношений был осознан прежде всего представителями самих «верхних эшелонов» партийной власти, пытавшимися поначалу ограничиться перестройкой, конвергенцией, а затем, остолбенев от зарубежных супермаркетов, объевшись на презентациях бананов и киви, яростно бросившимися насаждать сверху тот вариант первобытного капитализма, который был известен им из их же учебников истмата. И первоначальные разговоры обновленных коммунистов о возвращении к общечеловеческим ценностям завершаются повсеместным утверждением единственной ценности — денег, торжеством Желтого дьявола... Сегодня капитализм на Западе иной, он «полевел» и приблизился к реальному социализму, — чему, конечно, существенно способствовал и опыт русской революции, со всеми ее негативными и позитивными моментами. Таким образом, Россия ценой своего кровавого опыта все равно продвинула мир к социализму, — чтобы сегодня самой совсем отказаться от него?
«Ни более и ни менее»...
В итоге — конец 1990 года. Термен вновь подает заявление о приеме в Коммунистическую партию Советского Союза. С ума бы не сойти! Никто ничего не поймет, — если не прочитать хоть раз до конца «Фауста» Гете. И его сегодняшнего продолжения — «Советского Фауста»...
Последние встречи: правда о «средстве Макропулоса»
Весной 1991 года в Москве, на кафедре эстетики МГУ состоялась международная конференция «Современный „Лаокоон“: эстетические проблемы синестезии». Я попросил организаторов разыскать и пригласить на нее Термена с докладом об электронной музыке. Не успел я даже как следует поздороваться с ним, Лев Сергеевич, весь радостный и довольный, перебил меня:
