Елена Якобсон - Пересекая границы. Революционная Россия - Китай – Америка
Я подумала, что мне повезло. Он совсем как мой кузен Виктор! Мы с Виктором тоже обнимались и целовались, но он был для меня всегда только хорошим другом. Может, и в этот раз обойдется без всяких этих сердечных штучек?
Но мои иллюзии скоро рассеялись. Через несколько недель мой «кузен » заявил, что он меня любит. Какое разочарование!
«Простите, но я вас не люблю», — заявила я ему со свойственной мне прямотой, надеясь, что этого будет достаточно. Он же настаивал: «Но я вам нравлюсь?» С этим я вынуждена была согласиться, но это ведь не означало, что я его люблю, и сказала, что при данных обстоятельствах нам лучше больше не встречаться. Он попытался меня переубедить: может, я к нему привыкну и полюблю со временем. Но я ничего не хотела слушать. Он заметно огорчился, явно не ожидая такого упрямого отказа. «Но я говорю серьезно! — настаивал он. — Я хочу на вас жениться».
«Как странно! — подумала я, — Ты говоришь человеку, что ты его не любишь, а он в ответ предлагает пожениться!» Вслух я сказала: «Как вы можете просить меня выйти за вас замуж? Как вы можете на мне жениться, зная, что я вас не люблю?»
Он ответил: «Я знаю, что я вам нравлюсь, и у нас так много общего!» Кроме прогулок, танцев и фотографии, у нас не было ничего общего. Что знал он о моем внутреннем мире?
Я решила быть покатегоричней: «Простите, если я вас обижаю, но мы должны прекратить всякие отношения. Спасибо за помощь с английским». И, к большому его удивлению, я протянула ему руку, которую он молча пожал. После этого он ушел.
Когда я рассказала своей многострадальной маме об очередном предложении выйти замуж, она вздохнула:
«Придется тебе как-нибудь самой выучить английский». Что я в конце концов и сделала.
Профессор Чепурковский, один из друзей моих родителей, предложил мне организовать учебную группу «способных молодых людей», желающих узнать побольше о Китае. К нему обратилось немецкое издательство, задумавшее издавать ежемесячный журнал на русском языке, и такая группа могла бы стать редакционной коллегией этого журнала. Я не знала никаких «способных молодых людей», которым можно было бы доверить такое дело, но профессор Чепурковский заверил меня, что он мне поможет найти их к началу выпуска журнала.
Через три или четыре дня мы организовали редакционную коллегию, и встречаться она должна была в нашем доме. Профессор Чепурковский председательствовал, представляя нас друг другу: там было пятеро мужчин разного возраста — двое русских, кореец, китаец и японец. Я знала только одного, экономиста, учившегося на Юридическом факультете в Харбине. Четверо остальных, таинственные незнакомцы, свободно говорили по-русски, по-китайски и, я подозреваю, на некоторых других языках.
Собрание проходило очень организованно и по-деловому. Новый журнал должен был называться «Китайский вестник», его цель — знакомить русских читателей с разными сторонами жизни Китая, его историей, культурой и обычаями. Мои родители тоже вошли в редакционную коллегию, и отец согласился делать переводы китайской поэзии с помощью китайца, члена коллегии. Мама вызвалась написать серию очерков о флоре и фауне Китая. Я же должна была заведовать отделом текущих событий — подбирать месячную хронику новостей из русских, английских и китайских источников. Меня также попросили писать очерки, представляющие интерес для широкой публики.
Мы составили план на первые шесть выпусков, и каждый пообещал представить материалы и статьи по своей области знаний или интересов. Главным редактором был Всеволод Иванов, опытный журналист, сотрудничавший с различными русскими изданиями. Издательство «Пей-Янг Пресс» хотело выпускать престижное издание: нам они платили очень мало, но на фотографии или цветные вклейки денег не жалели.
Первый номер журнала — привлекательная, небольшого формата книжка в тридцать страниц — вышел в марте 1936 года. Отзывы были положительные, и издательство поняло, что не прогадало. Этот проект меня воодушевил, потому что мне нравилось пробовать свои силы и способности среди мужчин, обладавших несомненно большей квалификацией для такой работы, чем я.
Редакционная коллегия собиралась в нашем доме раз в две недели, и я не могла не заметить, что на этих собраниях все постоянно друг за другом следили, а их вопросы и замечания часто не имели никакого отношения к журналу. Когда присутствовал профессор Чепурковский, казалось, что только я одна интересуюсь делом и вообще слушаю его рассказы. Я не понимала, что происходит. На третье собрание не пришел кореец. Мы пытались его разыскать, но по тому адресу и телефону, которые он нам оставил, о нем ничего не знали. Я начала подозревать, что в нашей группе происходит что-то странное. Однако это никого не беспокоило, даже тогда, когда на следующее собрание не пришел уже и японец. И опять все попытки его найти успехом не увенчались. Третьим исчез русский историк, и тоже оказался «невидимкой». Как ни странно, издатели нисколько не волновались из-за постепенного исчезновения редакционной коллегии.» Наконец на четвертом номере журнала ушел и Всеволод Иванов. Очень любопытно!
А вскоре после этого в русской ежедневной газете появился большой заголовок: «Советский шпион разоблачен». На фотографии мы узнали одного из пропавших членов нашей редколлегии. В статье сообщалось, что Тяньцзинь стал центром международных шпионских организаций.
«Ну вот, — заметила мама за ужином, — значит, наш дом служил местом встречи международных шпионов. Но кто за кем шпионил? Издательство — немецкое, и все эти люди попали к нам через издательство. Немцы сотрудничают с японцами, а советские всегда ловят рыбку в мутной воде».
Профессор Чепурковский заверил нас, что понятия не имел о том, что редакционная коллегия интересовалась чем-либо, кроме журнала. «Конечно, — добавил он задумчиво, — их всех порекомендовали издатели. Но зачем?»
Как я позже узнала, в 1935-1936 годах Тяньцзинь действительно был местом бурной подпольной деятельности. В это время знаменитый авантюрист и двойной агент Тре-бич-Линкольн сделал этот город своим «опорным пунктом». Он выдавал себя за буддистского монаха. Высокий представительный человек с бритой головой в развевающихся монашеских одеждах, он ходил по нашим улицам в сопровождении небольшой группы учеников. Я иногда их видела во время своих прогулок в парке старого русского квартала. Требич-Линкольн снимал большой дом в дальнем углу парка. Дом был заброшенным и явно требовал ремонта. Ученики выглядели бледными и слабыми. Их всех окружала какая-то тайна. Однажды ночью отца срочно вызвала полиция, чтобы помочь группе женщин, умиравших, как казалось, от голода. К нашему немалому удивлению, они оказались «учениками» Требича!
