Владимир Качан - Улыбайтесь, сейчас вылетит птичка
На лужайке - предвоенная тишина, предгрозовая; тишина, беременная дракой, мордобоем, расправой и кровью. Володя почему-то не чувствует страха и смотрит на себя как бы со стороны, как в кино, будто это и не с ним происходит.
Готовую вот-вот лопнуть тишину нарушает его спокойный голос: "Я хочу говорить с Женькой. Где главный? Где Биньковский? Я ему все объясню ". Но тон военного атташе, приехавшего на переговоры о перемирии во вражеское посольство, тут не проходит.
"Объяснить он хочет, кобель недорезанный, - раздается сзади вибрирующий тенорок, веселый и наглый, как реклама на телевидении. Это один из самых отпетых " пятачкистов " Игорь Лаптин, отзывающийся, конечно же, на кличку Лапоть. - Щас я тебе сам объясню, падла ",- говорит он, медленно вынимает из кармана финку, нажимает - и выщелкивается длинное лезвие.
Кодла безмолвно расступается; в образовавшемся круге - двое: Лапоть и доморощенный рижский Ромео, который, несмотря на запрет, покусился на икону и сейчас за это расплатится кровью. Он тем не менее продолжает, как это ни странно, не бояться и глядеть на эту ситуацию, будто из зала кинотеатра - на вульгарный боевик, в котором героя сейчас пырнут ножом.
Лапоть, разогревая себя, делает дежурный такой, без души, выпад финкой.
Володя, качнув корпусом, легко уходит от удара. Лапоть рычит и повизгивает, но чувствуется, что ему и самому не очень-то хочется попасть финкой в Володю; он уже однажды сидел и во второй раз не жаждет, однако репутацию крутого парня среди своих ему тоже терять не хочется. И он делает ложные замахи, дергает корпусом, и финка играет и блестит в его руке. Взгляд Володи прикован к ножу, и ясно, что в этом балете должны быть и кода, и финал, Лапоть обязан ударить; все ждут, у него просто выхода другого нет, он ведь не пижон какой-нибудь, не фраер дешевый, который вытащил перо, чтобы только его показать, пырнуть придется, а то пацаны не поймут, авторитет потеряет. Лапоть это начинает осознавать и, видно, решается, переходит к коде, лезвие в его руке вертится все быстрее, и отборный мат, который сопровождал его действия, становится сначала громче, а потом сильно обогащается всем, чему Лапоть научился в зоне.
И все громче и яростнее ругается Лапоть, потому что ему самому перед решающим тычком под ребра нужно довести себя до блатной истерики, до состояния сладкого аффекта, когда все по фигу. А вообще-то он парень тщедушный, маленький, даже с горбом небольшим, да и в зоне, по слухам, его никто не чтил, и он, что называется, спал у параши. И тем не менее сейчас что-то произойдет, будет финал, - чувствует Володя и тоже готовится, сейчас ему должна пригодиться спринтерская реакция, приобретенная в легкой атлетике. Он уже не смотрит на нож, он смотрит Лаптю прямо в лицо, надеясь предугадать по глазам момент удара. Лапоть делает шаг вперед, и Володя понимает: сейчас!..
Милиции, конечно, нет, но обиднее всего то, что и Наташи нет, она не видела, как он вернулся, и не увидит, как он геройски погибнет из-за нее или будет тяжело ранен.
"Получай, ссучара! " - ликует Лапоть и делает короткий решающий замах. И тут сбоку раздается резкий окрик: "Стоять! " Рука с ножом где-то на полпути притормаживает, теряет темп, будто споткнувшись об этот окрик, но по инерции продолжает двигаться прямо к Володиному животу, и тогда Володя неумело, обеими руками блокирует этот уже потерявший энергию удар. "Стоять, кому сказал! " - опять раздается резкий окрик Женьки Биньковского, ибо это именно он, и Лапоть неохотно опускает нож, потом вдруг перебрасывает из правой руки в левую, причем делает это даже весело, красиво, не без лихости - мол, эх, не получилось кровушки пустить! подбрасывает эдак винтом, лезвие крутит пируэт вокруг своей оси, и пока Володя любуется его полетом, ловит нож левой рукой, а правой бьет Володю в челюсть - с паршивой, как говорится, овцы хоть шерсти клок. Володя, к своему удивлению, успевает среагировать и на этот удар, успевает чуть-чуть отклонить лицо, и удар получается скользящим, ссадина на скуле - не более, но он понимает Лаптя и из вежливости падает. Лапоть гарцует перед телом поверженного противника, но тут же получает тычок в живот от Женьки. Женька тут непререкаемый авторитет, сидел ты там или не сидел - не важно, а его команды надо выполнять, о чем Женька Лаптю и напоминает. Лаптю надо слушаться, повиноваться, но это ему, однако, не западло, что в переводе с его языка на интеллигентный означает, что повиновение в данном случае не унижает человеческое достоинство Лаптя и не ущемляет его гордость, а, наоборот, сохраняет в коллективе принятую иерархию и поддерживает дисциплину.
Женька берет Володю под руку и отводит в сторону, на сепаратные переговоры.
Переговоры проходят парламентарно, вежливо. Впрочем, что это я ? Посмотреть, что творится в некоторых парламентах (я не только наш имею в виду), и поймешь, что поведение кодлы во главе с Женькой Биньковским по сравнению с ними - ну просто открытие Каннского фестиваля или бал в Аничковом дворце в присутствии императора. Поэтому и наш с Женькой диалог представляет собой не какую-нибудь там мерзкую мокрушную разборку, а вполне доброжелательный разбор полетов, при котором анализируются взаимные претензии, а также ошибки сторон, чтобы их больше не повторить. Тем более что Женька понимает: нам вдвоем еще в школьном ансамбле петь да петь.
- Ты скажи мне, засранец, на кой хрен ты встречался с Натальей, говорит Женя ,- мне когда сказали, я не поверил.
- Да я...
- Погоди, дай я скажу. Будто ты не знаешь, что, во-первых, - Женька загибает пальцы, - она ничья...
- А почему...
- Заткнись. Потому что ничья! Ноль-ноль, понял! Во-вторых, Костя Дмитриев на нее молится, и ты поступаешь не как товарищ, а как последняя паскуда. Он на нее молится, а ты в этом храме насрал, согласен?
Я согласен лишь отчасти и хочу сказать, что если я Наташу тоже люблю, то мои действия можно хотя бы частично оправдать. Но Женька это почти предвидит и еще не слетевший с моих губ аргумент бьет своим последним доводом:
- И, наконец, третье и самое поганое: ты Наташу, если по-честному, и не любишь вовсе, тебе, говнюку, не Наташа нужна, а победа; ты хочешь, чтобы она в тебя влюбилась, чтобы никто не смог, а ты смог. Занимался бы Люськой из драмкружка, спортсмен херов, она ведь только для этого и живет. А Наташу не трогай...
Значит, мы с тобой так договоримся: если ты мне обещаешь, что больше с Наташей встречаться не будешь... - Женька задумывается, видно, у него сейчас мелькнула мысль, что обещать-то я могу, а потом... У меня, к слову сказать, она тоже мелькнула, но Женька это будто прочитал. - Нет, так легко ты не отделаешься,- говорит он. - Мы сейчас идем к тебе, и ты при мне ей звонишь.
