Эдсон Арантес ду Насименто - Моя жизнь и прекрасная игра
«Дурачок! Клоун! Из твоей ноги получится хорошая жердь для белья! Эй, ты, деревянная нога!»
Я буквально закипел от ярости. Мой сосед был раза в два выше меня, но в тот момент во мне поднялась волна безудержного гнева. Дрожа от негодования, я смотрел на него в упор.
«Кого это ты назвал деревянной ногой? Кого ты назвал дурачком? Это твоя мать дурочка!»
Он в изумлении смотрел на меня сверху вниз. Когда же до него дошел смысл моих слов, он побагровел от ярости.
«Черный ублюдок, заткни глотку и вали отсюда!»
Я схватил обломок кирпича, который прибавил мне храбрости, и рассмеялся ему прямо в лицо.
«Не выйдет. Кишка тонка!»
В это время вмешался один из зрителей, по всей видимости, приятель моего отца.
«Попробуй только тронь мальчишку. Пожалеешь».
Обозленный болельщик ударил моего заступника кулаком. И тут началась, что называется, куча мала. Мне удалось отделаться лишь несколькими синяками. Потасовка была грандиозной. Прибыла полиция, но и она не смогла навести порядок. Только когда вмешались военные, драка была прекращена.
Дондиньо вернулся домой раньше меня. Он потребовал, чтобы я рассказал ему, что произошло. Судя по всему, отец уже был в курсе дела, так что врать не было никакого смысла. Дондиньо сурово покачал головой.
«Ты без драк уже не можешь. Пора с этим кончать, — сказал он. — Если ты всерьез думаешь стать футболистом, тебе надо научиться владеть собой. Китайцы говорят: «Если человек сжимает кулаки, значит, он исчерпал свои аргументы».
Мне показалось, что отец впервые заговорил со мной как со взрослым. Я почувствовал, что он всерьез допускает мысль о моей футбольной карьере.
«Но он обзывал тебя!»
Эти слова, видимо, не произвели на Дондиньо никакого впечатления.
«Учти, на поле играют две команды, у каждой из них свои болельщики. Что одних радует, других злит. Кто-нибудь из числа одних или других все равно будет обзывать тебя. К этому надо привыкнуть. И если не хочешь запомнить китайскую пословицу, заруби себе на носу, на футбольном поле нельзя терять самообладания, иначе ты не сможешь хорошо играть. Кроме того, тебя могут удалить, отчего пострадаешь не только ты, но и команда. И еще, — добавил Дондиньо, — игрок теряет контроль над собой потому, что он злится на самого себя, зная, что не прав. Поэтому пойди на улицу и ущипни себя. И впредь не затевай никаких драк».
После той драки на стадионе Дондиньо стал уделять еще больше внимания мне и моим футбольным увлечениям. Хотя работа в больнице и выступления за «БАК» отнимали у него массу времени, он иногда выкраивал часок, чтобы посмотреть игру «босоногих». Когда после матча мы возвращались вместе домой, он нередко говорил: «Сегодня ты слишком увлекался индивидуальной игрой, а ведь футбол — игра коллективная. Если бы ты отдал мяч Зе Порто, тот наверняка забил бы гол. Ведь он стоял совсем открытым. Так и просил дать ему мяч».
Или:
«Помнишь, как сложилась игра сразу после перерыва? Зачем ты отдал мяч Луизиньо? Он же был закрыт. Ты мог бы сам пройти вперед и ударить по воротам. Почему ты этого не сделал?»
Смущенный, я бормотал что-то невнятное в свое оправдание.
«Скажи откровенно, почему ты отпасовал мяч? Надо было хорошенько подумать. На футбольном поле ты не имеешь права действовать безответственно. Учись принимать решения мгновенно, старайся все предвидеть. А еще надо учиться играть интуитивно, но в зависимости от обстановки. Без этого классный футболист не получится».
Хоть я не очень жаловал авторитеты, однако к его советам относился со всей серьезностью. Я считал и до сих пор считаю, что Дондиньо был одним из лучших футболистов Бразилии, и только полученная травма не позволила ему добиться высших спортивных достижений. Я дорожил советами Дондиньо еще и потому, что твердо знал: он любит меня и искренне старается мне помочь. Ведь отец был отменным воспитателем.
Вспоминается, как он умел воздействовать на меня своим примером. Ни разу я не видел его с сигаретой или за выпивкой. Он постоянно следил за собой, за своей спортивной формой, считая, что это послужит мне и Зоке наглядным примером для подражания.
Однажды я сидел с ребятами из нашей компании под деревом довольно далеко от дома. Кто-то предложил мне покурить. Это была не настоящая сигарета, а так называемая «хихи» — абсолютно безвкусный бразильский фрукт, который мальчишки закручивают в бумагу и курят. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что ни доны Селесте, ни доны Амброзины поблизости нет, я лихо закурил. Завязался оживленный разговор — сейчас уж и не помню о чем, скорее всего о девчонках, а может, о футболе — в результате я совсем потерял бдительность. Подняв глаза, я увидел проходившего мимо отца. Он помахал нам рукой и, не сказав ни слова, пошел дальше.
Я вскочил, как ошпаренный, и втоптал окурок в землю. В тот момент лицо у меня, наверное, перекосилось от страха.
«Ну и будет же мне теперь!»
Один из мальчишек насмешливо заметил:
«Ничего тебе не будет! Он ведь не видел, как ты курил».
«Если бы он увидел, — сказал другой, — тебе бы не поздоровилось. Он прямо за уши притащил бы тебя домой!»
Эти доводы показались мне логичными, и я решил, что все обойдется. Но как только я пришел домой, мне стало ясно, что серьезного разговора не избежать. Дондиньо подозвал меня к себе. Голос его был абсолютно спокоен — наверное, хочет поговорить со мной о последнем матче.
«Я видел, как ты курил».
Я молчал. Мне и впрямь нечего было возразить. Я так и стоял перед ним, пытаясь смотреть куда угодно, только не ему в глаза. Дондиньо терпеливо ждал.
«Так что ж? Может, я ошибаюсь?»
«Да не-е-т».
«И давно ты куришь?»
В его голосе опять не было ни одной повышенной нотки. Точно так же он мог бы поинтересоваться, давно ли я работаю чистильщиком обуви или давно ли хожу в школу. А может, это затишье перед бурей?
«Я… только несколько раз. Несколько дней».
«Ну и тебе нравится этот запах? Расскажи мне. Ведь я-то сам не знаю, потому что никогда в жизни не курил».
Я так и не признался ему, что никогда не брал в рот настоящей сигареты, что пробовал лишь «хихи». Просто я считал, что для него это не имеет никакого значения.
«Не знаю. Думаю, не очень».
Откровенно говоря, я ожидал получить оплеуху, но случилось обратное. Дондиньо мягко притянул меня к себе, обнял за плечи и проникновенно заговорил:
«У тебя талант, Дико, со временем ты сможешь стать классным футболистом. Но из тебя ничего не получится, если ты будешь курить и пить. Тебя не хватит, чтобы играть в полную силу все девяносто минут. Поэтому ты должен сделать выбор».
