Наталья Баранова-Шестова - Жизнь Льва Шестова. Том 2
]
Библейское сказание о грехопадении есть основа и краеугольный камень философии Шестова. Он снова и снова к нему возвращается в своих работах. Когда Бубер приехал в Париж в апреле 1934 г., Шестов вновь обменивался с ним мыслями на эту тему (см. стр.126).
В октябре Шлецер получил корректуру своей книги «Гоголь», о который уже упоминалось, а в ноябре книга была опубликована. По этому поводу Шестов пишет Шлецеру:
Насчет «Гоголя» Вашего я полагаю, что Ваши огорчения ни о чем не свидетельствуют — в смысле ценности книги. Ведь почти всегда, или даже просто всегда автор при чтении корректур, приходит в отчаяние от того, что написал. По крайней мере, таков мой опыт; мне казалось, что и «Парменид» и «О втором измерении» никуда не годятся. А о «Фаларийском быке» Вы, верно, и сами помните, что я Вам говорил. Жду «Гоголя» с большим нетерпением и уверен, что если даже Вы в нем не сказали всего, что Вам нужно было сказать, то сказали очень многое. Правда, боюсь, что именно поэтому книга многим не понравится. Но этим уже наверное огорчаться не приходится. (20.10.1932).
[Теперь Вам нужно] не очень реагировать на то, что, хотя Вас и читают и очень хвалят, но не хотят слушать. Ведь так оно и быть должно. Правда, мне с французами не пришлось говорить еще ни о Вашем «Гоголе», ни о статье, хотя я и был на receptionу MassonOurseFaи видел разных людей. Может быть, французы именно со мной не хотят говорить о Вас, как они не хотят говорить и о моих писаниях. Между прочим, у меня такое впечатление, что и моя статья последняя [ «В фаларийском быке»] была отправлена в типографию своевременно, но ни Леви-Брюль, ни Массон ее не читали… и не очень будут читать и после нанечатания. По-моему судьба Ваших писаний в некоторой степени будет такая же: не захотят слишком углубляться. Но нужно этим не столько огорчаться, сколько с этим бороться…
С русскими у меня были интересные беседы. В понедельник был у меня Бердяев и он сам начал говорить о Вашем «Гоголе». Книга произвела на него очень большое впечатление, но, или вернее, именно потому, он очень настойчиво подчеркивал, что во многом с Вами не согласен. Когда приедете в Париж — расскажу подробно: мне трудно много писать, очень устаю. Главным образом, он Вам противопоставляет свою уверенность в том, что «трагедия» Гоголя имела своим источником декаданс его творчества. Это, по-моему, неправильно. По-видимому, сожженный 2-й том «Мертвых душ» не только не уступал, но был еще лучше первого. Но убедить Б. в этом вряд ли возможно: для него ведь «творчество» ответ на все вопросы жизни. Я ему высказал свою точку зрения, несколько раз говорил, что хотел бы нанисать о Вашем Гоголе, если было бы где напечатать. Он очень прислущивался к тому, что я
говорил — но прочно держался своего. И совсем не реагировал на то, что мне хотелось бы напечатать статью о Вашем Гоголе. Потом, когда он ушел, мне пришло в голову, что он сам хочет о нем написать. Я скоро его увижу еще раз и спрошу его. Но надежды на то, что он возьмет мою статью в «Путь» у меня мало. А кроме «Пути», некуда нести ее.
Разговор с Ремизовым тоже был интересный. Он с большим вниманием читает Вашу книгу (еше не кончил), но странным образом не обратил внимания на эпиграф. Я ему сказал, что в эпиграфе innuceосновная идея книги, и думаю, что теперь он увидит кое-что, что просмотрел раньше. Но и ему Ваш «Гоголь» очень нравится. Когда он закончит чтение, мы опять будем беседовать, и тогда я Вам все подробнее расскажу…
Нужно кончать — трудно много писать: очень устаю. Чувствую себя не плохо, но устаю от всего. А тут еще, в последнее время много всяческих огорчений. Но, Бог даст, обойдется. (21.12.1932).
Dentприсылает мне рецензии на английский перевод моей книги [ «На весах Иова»]. Большей частью — довольно, иногда очень благоприятные. Курьез вышел с рецензией в «Times»[65]. Dentприслал мне ее — но, так как она была довольно большая, а я по-английски читаю с трудом, то я ее отложил, чтобы Таня прочла ее — и затерял. А вчера Ремизов дал мне вырезку из «Возрождения»[66], в которой в отделе Rossicaприводятся следующие слова из этой рецензии: «Шестов должен занять одно из первых мест среди современных философов, возвышаясь над ними всеми, не исключая даже самого Бергсона, своим пламенным красноречием». Timesвлиятельная газета — и если в рецензии есть эти строчки, может быть, это побудит Dent'aиздать и другие мои книги и на лучших условиях…
Ремизову особенно понравился конец Вашей книги. Впрочем, он утверждает, что задача, обозначенная Вами в эпиграфе[67], Вами не вполне выполнена, — но она не была ни Гоголем, ни самим П.[Паскалем?] — и никем из людей вполне выполнена. Во всяком случае, русские Вас читают внимательно и, судя по тому, что написал Вам Paulhanи что я слышал кое от кого, видно, что и французы все-таки прислушиваются. (15(?).12.1932).
Видел Б.[Бердяева]. Он не собирается писать о Вашем «Гоголе» — и согласен, чтоб я написал. Но места даст немного — журнал у них крохотный — всего три страницы. Придется отказаться от мысли нанисать не только о Вашей книге» но и о Гоголе кое-что…
А что люди интересуются больше или даже исключительно литературной стороной в книге, и не вдумываются в ее содержание, то ведь это старая история: не нам первым и не нам последним приходится испытывать это. Временами кажется даже, что в каком-то смысле так этому и быть полагается. Ведь огромное большинство людей и Библией зачитываются только потому, что она очень хорошо написана. И ведь, точно, кому охота так перестраивать свое мышление, чтоб Библия могла стать источником истины. Сейчас мне нужно возобновить прерванные по случаю праздников лекции в Сорбонне и я снова взялся за Киркегарда и снова убедился, как даже ему было безумно трудно, прямо невозможно принять за истину то из повествований Св. Писания, что не ладилось в его представлении о действительном строе бытия. Даже та ужасная, неслыханная боль, которую он до последней минуты жизни нес в своей душе, не могла разрушить еп- chantementetassoupissement, в которую погружена была его (да и всякого из нас) душа. И когда я читаю его, во мне с новой силой восстают все те мысли о Фаларийском быке и о Сократе, с которыми я как будто и сжился и как будто никак сжиться не могу. Счастливец Бенда, который накопил уже такой умственный капитал, что может с процентов [фраза не закончена]…
Прочел статью Адамовича о Вашем Гоголе. Говорят, что Милюков строжайше бдит, чтоб не проникали в «Последние Новости» «мистические» настроения. Может быть, оттого Адамович так трезво нанисал. (4.01.1933).
В тот же день, что и Шлецеру, Шестов пишет Фане:
Дай Бог, чтобы этот год принес, наконец, хоть немного спокойствия, которое нам всем теперь больше всего нужно. И чтоб тебе, Фаня, по-прежнему удавалась твоя работа, и чтоб силы тебе не изменяли. Правда, и в прошлом году тебе не на что было жаловаться: и пациенты у тебя выздоравливали, и статья о Киркегарде удалась, и принята очень сочувственно. Так что, в этом отношении нужно пожелать только, чтоб новый год был не хуже предыдушего…