Джемс Макговерн - Мартин Борман
Однако пришла еще более плохая новость, плохая настолько, что могла поколебать веру в фюрера и установление «нового порядка» даже таких преданных соратников, как Мартин Борман. 19 ноября в Бергхофе Гитлер узнал, что три армейские группы Красной Армии перешли в наступление на огромном пространстве фронта к северу и югу от Сталинграда. 22 ноября он возвратился с Борманом в «Волчье логово» и в тот же вечер получил известие, что Красная Армия окружила между Волгой и Доном двадцать две немецкие и две румынские дивизии.
Теперь был только один путь спасения 230 000 солдат 6-й армии. Им нужно было совершить прорыв, выйти из Сталинграда и соединиться с 4-й танковой армией, находящейся от них в тридцати милях. Однако Гитлер был против этого, хотя наступила еще одна суровая русская зима. Он приказал голодным, истощенным войскам, не имевшим зимнего обмундирования, удерживать позиции и сражаться до последнего человека. Конец был неизбежен.
«Мы совсем одни, без помощи извне. Гитлер оставил нас в беде», — писал один немецкий солдат в письме, отправленном на последнем самолете, вылетевшим из Сталинграда в январе 1943 года. Другой писал следующее: «Правда в том, что это сражение — самое жестокое из всех сражений в безнадежной ситуации. Страдания, голод, холод, отречение, сомнение, отчаяние и ужасная смерть». Еще один солдат писал: «Я верил в фюрера и его слову. Но здесь ему не верят, стыдно слушать, что о нем говорят, но возразить нечего — факты на их стороне». 3 февраля 1943 года младший лейтенант Герберт Кунц летел на своем «хейнекеле» над Сталинградом. Он был последним немецким летчиком, пролетавшим над городом. Когда в плотном тумане он снизился до высоты 300 футов, мгла внезапно расступилась. Кунц хорошо видел превращенный в руины город, в котором лишь кое-где уцелели несколько стен и труб. Но он нигде не увидел никаких признаков боя.
В этот же день передачи немецкого радио были прерваны приглушенными звуками барабанной дроби. Затем диктор торжественным голосом зачитал специальное сообщение верховного командования вооруженных сил:
«Сталинградская битва завершена. Верные своей клятве сражаться до последнего вздоха, солдаты 6-й армии под образцовым руководством фельдмаршала Паулюса были побеждены превосходящими силами врага и неблагоприятными обстоятельствами, противостоявшими нашим войскам».
Это сообщение сопровождалось музыкой из второй части пятой симфонии Бетховена и объявлением в стране четырехдневного национального траура.
Безвозвратная потеря 6-й армии произвела глубокое разрушительное воздействие на Гитлера. Однако катастрофа, как было в случае с недавним провалом первой фазы плана «Барбаросса», не поколебала веру Мартина Бормана в фюрера и вновь оказала любопытный побочный эффект в усилении его могущества.
Глава 9
СЕКРЕТАРЬ ФЮРЕРА
После Сталинграда Гитлер превратился в затворника. Завораживающий массы оратор произнес на публике всего четыре или около того речей. Он редко выезжал за пределы своей уединенной крепости «Волчье логово». Там он выслушивал только тех, кто говорил ему то, что он хотел слушать и что, как щит, отгораживало его от действительности.
Борман, Кейтель и Йодль были единственными из высших чиновников рейха, которые регулярно виделись с Гитлером. Геббельс, Геринг и различные военачальники посещали «Волчье логово» от случая к случаю, как и те немногие люди, занимавшиеся делами, которые Гитлер не мог делать лично.
Аудиенция с фюрером для всех посетителей назначалась Борманом. Затем эта процедура продолжалась за оградой из колючей проволоки, через которую проходил электрический ток — так называемый «защитный пояс III», где допущенных проверяли охранники из СС. Если все было в порядке, посетителей везли по узкой асфальтовой дороге через лес, такой густой и темный, что даже полуденный свет солнца едва проникал в него, будь то поздняя осень или ранняя весна. С каждой стороны дороги располагались в большом количестве закрытые огневые точки и патрули СС с собаками, однако территория не минировалась.
Через две мили посетители прибывали на защитный пояс II, где о них уже знали из телефонного звонка с защитного пояса III. Пройдя через электрифицированную ограду из колючей проволоки, посетитель вскоре замечал признаки нахождения здесь людей. С правой стороны дороги, мастерски закамуфлированные с помощью краски и посаженных на крышах кустов, находилось несколько бетонных домиков. Они заменили прежние альпийские шале из-за угрозы налета с воздуха. В домиках располагались информационный офис руководителя прессы рейха, радио- и телефонная станции и жилые квартиры Кейтеля, Йодля и других офицеров. Вся атмосфера на этой территории напоминала Йодлю некую смесь монастыря и концентрационного лагеря.
С левой стороны дороги было еще два бетонных домика. В одном жили эсэсовцы, охранявшие Гитлера. В другом, всего лишь в нескольких сотнях ядров от защитного пояса I проживал Мартин Борман. Пояс представлял собой заграждение из колючей проволоки с проходящим через нее электрическим током в семь с половиной футов высотой. Лишь немногим позволялось посещать находившиеся за ним три здания.
Одно из них было большим одноэтажным деревянным сооружением, укрепленным бетонной оболочкой. Его использовали в качестве помещения для оценки ситуации и работы с картами, здесь под руководством Гитлера проводились ежедневные военные совещания. Тут же находилась большая деревянная собачья будка, в которой жила Блонди, восточно-европейская овчарка, подаренная Борманом Гитлеру, чтобы приободрить его после Сталинграда. Собака, казалось, была единственным живым существом, к которому фюрер был способен выражать искреннюю любовь и нежность.
Последнее здание, бомбоубежище со стенами толщиной в восемнадцать футов, было бункером фюрера. Его три комнаты были скудно обставлены самой простой деревянной мебелью. Здесь жил человек, так близко подошедший к тому, чтобы стать хозяином Европы и неистовавший в осуществлении своего проекта нового национал-социалистического порядка.
Посетитель, видевший Гитлера только в дни его триумфа, должен был испытывать шок при его появлении. В 1943 году ему было пятьдесят четыре, но выглядел он лет на десять старше. Лицо было изможденным, землистого цвета. Тусклые глаза не мигая пристально смотрели на посетителя и все еще по-прежнему обладали странным магнетизмом. Ходил он сутулясь, волоча левую ногу. Левая нога и рука тряслись. Чтобы контролировать дрожание, он упирался левой ногой в любой подходящий предмет и держал левую руку в своей правой. Приступы гнева у него были неожиданными, частыми и ужасными.
