Джон Эплби - Династия Плантагенетов. Генрих II. Величайший монарх эпохи Крестовых походов
День прошел, и за окнами уже сгущалась тьма. Дружеское обсуждение сложной проблемы – как надо поступать с преступными клириками, не умаляя власти церкви над ее служителями, с одной стороны, и власти короля над его подданными – с другой, переросло в конфликт между церковью и государством. Все это живо напомнило епископам о тирании Рыжего короля и Генриха I, об их борьбе с Ансельмом, о Стефане и гонениях, которым тот подвергал Теобальда.
Этот конфликт продемонстрировал, как сильно разошлись пути Томаса Бекета и короля, если Генрих II увидел в попытках своего бывшего друга оградить права церкви лишь стремление защитить клириков, совершивших преступления, от правосудия и лишить его права подвергать своему суду большую часть своих подданных, а Томас в попытках Генриха укрепить мир и порядок в стране разглядел желание короля снова поставить церковь под контроль светской власти, от которого духовенство только что избавилось после жестокой борьбы архиепископа с королем.
Когда Томас отказался присягать без оговорки, король резко повернулся и, не попрощавшись ни с кем из епископов, решительным шагом вышел из зала[103].
На следующий день, рано утром, к Бекету явился посланец короля, еще до рассвета тайно покинувшего Лондон, с приказом возвратить ему замки Беркхемстид и Онор-оф-Ай, которые принадлежали ему с тех пор, как он стал канцлером. Король забрал у него и принца Генриха.
Позже, осенью, король вызвал Томаса в Нортгемптон. Они разговаривали в поле неподалеку от города. Король упрекал Бекета в том, что за все милости, которыми он его осыпал, тот отплатил ему черной неблагодарностью. Архиепископ возразил, что он ему благодарен, но, если его обязанности по отношению к королю вступают в конфликт с обязанностями по отношению к Богу, у него не остается другого выбора, как подчиниться Господу. И он закончил речь в свою защиту цитатой: «Лучше подчиняться Богу, чем человеку».
«Я не желаю, чтобы ты читал мне проповеди! – закричал Генрих. – Не забывай, что ты сын моего крепостного!»
«Да, это правда, что среди моих предков не было королей, – ответил Томас, – но их не было и у Благословенного Петра, главного апостола, которому Господь Бог отдал ключи от неба и всю церковь в управление».
«Да, это так, – сказал король, – но он умер за своего Господина».
«И я умру за своего Господина, когда придет время».
Бекет снова отказался дать Генриху клятву без оговорки «если это не нанесет ущерба духовенству», и король в гневе закончил разговор[104].
О разногласиях между королем Англии и его архиепископом доложили папе. Это поставило его в очень сложное положение. Поддержка Генриха II была решающим фактором в борьбе Александра III против императора и его антипапы. Александр был очень благодарен Генриху и боялся, что, потеряв его дружбу, вряд ли удержится на папском престоле. С другой стороны, он понимал, что если английскому королю удастся добиться уступок от архиепископа, то церковь в Англии перейдет в полное его подчинение. Перед папой стояла трудная задача – ублажить Генриха II, чтобы тот не отступился от него и не переметнулся к антипапе, и в то же самое время дать понять Томасу, что сочувствует его борьбе за сохранение прав церкви.
В декабре Александр III прислал Бекету трех посланников, которые передали архиепископу советы папы, а также письма от него самого и некоторых кардиналов. Главной мыслью этих советов и писем было то, что необходимо во что бы то ни стало избежать раскола. В своих намеках на древние обычаи Генрих II не высказал ничего, что бы противоречило учению церкви. Папа и кардиналы советовали Томасу уступить королю, опасаясь, что его упорство толкнет Генриха в объятия императора и антипапы. Король Англии уверял папу, что у него и в мыслях не было принудить Томаса совершить что-нибудь унижающее достоинство церкви или противное его желанию. Своим открытым сопротивлением Томас унизил короля, и если король уступит архиепископу, то это нанесет урон его чести. Папа предлагал Бекету принести Генриху II клятву безо всякой оговорки ради сохранения мира в королевстве и церкви. Английский король заверил Александра III, что, если Томас ему уступит, он больше никогда не будет упоминать о древних обычаях. Король писал, что уступка со стороны архиепископа поможет восстановить ущемленные честь и достоинство монарха.
Получив такой совет, Томас заявил, что сделает то, о чем просили папа, кардинал и их эмиссары. Вместе с посланниками понтифика архиепископ отправился к Генриху II в Вудсток, где Томас смиренно принес королю клятву. Он сказал: «Я буду соблюдать обычаи государства с доброй верой и, как полагается, буду подчиняться тебе во всех других добрых делах».
И тогда Генрих II захлопнул свою ловушку.
Раз Томас унизил его открыто и публично и об этом знает вся страна, то простой демонстрации подчинения в келейной обстановке недостаточно. Король потребовал, чтобы архиепископ повторил свою клятву в присутствии Большого совета. Томас не мог отказаться произнести на публике то, что он уже произнес перед королем. Поэтому он согласился повторить свою клятву на собрании совета, который Генрих II собирался созвать сразу же после Рождества для того, чтобы все бароны и епископы стали свидетелями унижения архиепископа[105].
Глава 6
Король и предатель, 1164
Большой совет собрался в Кларендоне, неподалеку от Солсбери, 25 января 1164 года. Томас тем временем раздумывал о том, стоит ли ему приносить клятву, которую от него ждали. Он понял, что папу и его посланцев неправильно информировали о характере короля и о тех древних обычаях, в соблюдении которых Александр III советовал ему поклясться.
Томас знал Генриха лучше всех. Он понимал, что король упрям как осел. Задумав что-нибудь, он пускал в ход все свое умение убеждать, угрозы, посулы, обман, крючкотворство и принуждение, чтобы добиться желаемого. Он, вероятно, сумел убедить папу, что ему требуется от архиепископа лишь формальная клятва, но сам Томас хорошо знал, чего хочет от него король. Он прекрасно понимал, что в «древние обычаи» Генриха I входило много того, чего его совесть принять не может.
На совете председательствовали король и его старший сын, которому не было еще и девяти лет. Томас, как первый человек в королевстве после монарха, сидел на почетном месте, справа от Генриха. Слева восседал мрачный Роджер Понт-л’Эвек, архиепископ Йоркский, который, прикрыв веками глаза, ждал, когда же человек, которого он ненавидел больше всех на свете, подвергнется публичному унижению. Позади двух архиепископов, в порядке своей значимости, сидели епископы, главным среди которых был Гилберт Фолиот, епископ Лондонский, холодный, напыщенный и самодовольный. Он был уверен, что, если бы его выбрали архиепископом Кентерберийским, уж он-то, вне всякого сомнения, повел бы себя умнее и конечно же не допустил, чтобы епископы и бароны всего королевства стали свидетелями его унижения. Был здесь и преподобный Генрих Винчестерский, который избавился от своих политических амбиций и в старости стал мягче характером. Он сильно страдал от мысли, что его воспитанник, которого он выпестовал и которого любил всем сердцем, оказался в таком ужасном положении.
