Артур Вейгалл - Эхнатон. Фараон-вероотступник
Псалом: Ты сотворил луну для указания времени, солнце знает свой запад…
Гимн: Города и селения, поля и дороги и Река созерцают тебя, каждое око устремлено к тебе, когда ты, диск дневного солнца, поднимаешься на небо.
Псалом: Все они от тебя ожидают, чтобы ты дал им пищу их в свое время. Дашь им – принимают, отверзаешь руку твою – насыщаются благом. Сокроешь лицо твое – мятутся, отнимешь дух их – умирают, и в персть свою возвращается (Па, 103: 13—27).
Отмечая подобные совпадения, трудно избавиться от мысли, что существует прямая связь между двумя сочинениями, и возникает невольный вопрос, не было ли у гимна Эхнатона и этого иудейского псалма некоего общего сирийского источника или же 103-й псалом создан под влиянием оригинального стихотворения фараона.
Оба варианта не исключаются, но, учитывая высокое поэтическое дарование Эхнатона и его оригинальность, скорее всего, именно его текст стал образцом для автора псалма.
Когда юный фараон сложил этот гимн, ему, вероятно, было около двадцати двух лет, тот самый возраст, когда многие знаменитые поэты написали свои шедевры. Эхнатон, по-видимому, искренне верил в то, что он был единственным человеком, которому явился бог. И тот факт, что он никогда не упоминал о каких-либо своих предшественниках или учителях, неизменно говоря о себе как об основателе нового культа, указывает на то, что идеи, выраженные в гимне, принадлежали лично фараону. Религию Эхнатона называли не иначе как «Учением», – таким образом, сам фараон выступал в качестве «учителя», излагавшего своим последователям основы нового культа.
Глава 3
Мерира становится верховным жрецом Атона
Таким образом, культ Атона обрел стройность и утвердился в новой столице как официальное вероучение. Эхнатон теперь получил возможность передать руководство культом тому из своих приближенных, кто показал себя особенно ревностным приверженцем его учения, чтобы уделять внимание другим делам и прежде всего проблеме обращения в новую веру остальной части Египта.
Как глава государства, Эхнатон должен был ежедневно решать тысячу дел, требовавших именно его участия, и его высокие принципы заставляли его глубже вникать в различные административные проблемы, чем это делали его предшественники. Из-за слабого здоровья он не мог слишком перенапрягаться, однако в Египте ни до него, ни после не было правителя, в голове которого рождалось бы столько планов.
Юный царь сам разъяснял своим приближенным новую доктрину, и легко представить, как он сидел по многу часов в своем дворце или под деревьями в садах, разбитых вдоль Нила, рассказывая чиновникам и вельможам о красоте и величии Атона.
Одним из самых горячих поклонников учения оказался некий Мерира, который, похоже, был давним сторонником реформаторского движения, и именно ему Эхнатон передал обязанности «верховного жреца Атона в городе Атона», чтобы высвободить себе время для управления царством и обращения всех подданных в свою веру.
К сожалению, о жизни Мериры нам известно очень немного, но на стенах его гробницы, расположенной в горах за городом, присутствуют несколько рельефов, приоткрывающих нам некоторые моменты его биографии.
На одной из стен изображено облачение Мериры в одежды верховного жреца. Мы видим царя с его женой и одной из его дочерей, они стоят у окна, живописно украшенного гирляндами.
Оконный проем обрамляют изображения гирлянд из цветущих лотосов и яркие занавески; царственные особы наклоняются, чтобы приветствовать Мериру и других людей, собравшихся на галерее. Развевающиеся по ветру ленты свисают с изящных колонн в форме лотоса, поддерживающих крышу, соперничая в яркости с красными и голубыми веерами из перьев страуса в руках у придворных.
Выглядывая из окна, Эхнатон заставляет Мериру подняться с колен: верный вельможа приветствовал, как подобает, своего повелителя. Затем Эхнатон торжественно обращается к своему любимому ученику со следующими словами: «Я посвящаю тебя в верховные жрецы Атона в моем храме Атона в поднебесном городе Атона. Я делаю это из любви к тебе и говорю тебе: мой слуга, преуспевший в учении! Сердце мое радуется от дел твоих. Я передаю тебе эту должность и говорю тебе: ты будешь вкушать пищу фараона в храме Атона!» Сразу же после этого собравшиеся поднимают Мериру на плечи. Новый верховный жрец провозглашает: «Щедро вознаграждает Атон тех, кто ублажают его». Затем царь передает Мерире жреческие регалии и множество ценных подарков, которые принимают стоящие на галерее слуги и помощники нового жреца.
На заднем плане видна колесница, которая отвезет Мериру обратно в его резиденцию, носители опахал, которые побегут рядом с ним, прислужницы, которые, ударяя в тамбурины, двинутся во главе процессии и уже начали танцевать, когда друзья Мериры подняли его на плечи, и другие женщины, которые будут осыпать его дорогу цветами.
Назначение на высокий религиозный пост не сопровождалось никакими мрачными таинствами и суровыми обрядами посвящения. Просто хороший человек получил почетную должность. В религии Атона не было ничего таинственного. Честность, открытость и искренность выдвигались как основные принципы в учении Эхнатона – молящиеся поклонялись богу при благословенном свете дня, распевая радостные гимны на открытых дворах при храмах. Вновь назначенный фараоном верховный жрец был вдумчивым, чистосердечным, добродушным, богобоязненным, семейным человеком, а отнюдь не аскетом, который оставил суету этого мира ради великого служения.
Фараон, поощрявший простой образ жизни, не призывал к умерщвлению плоти, но призывал только контролировать плотские желания. Как и Екклесиаст, он не призывал отказываться от жизненных удобств, красивых вещей, музыки, радости общения в хорошей компании и освежающего глотка вина, а лишь учил, что человек должен во всем этом знать меру.
Глава 4
Царская семья посещает храм
После назначения Мериры царь и его семья на закате посетили храм, что и представлено на одном из рельефов в гробнице верховного жреца. Здесь впервые появляется изображение фараона, едущего по улицам в колеснице. Ни один царь до Эхнатона не позволял художникам запечатлеть его иначе как в канонических позах, подобно божеству.
Одержимый любовью к правдивости и реалистичности, Эхнатон обходился без подобных условностей и всячески добивался, чтобы к нему относились как к обычному смертному. И вот мы видим его стоящим в роскошно разукрашенной колеснице, в его руках поводья и хлыст. Он сам управляет двумя норовистыми скакунами; когда они гарцуют, цветные плюмажи на их головах качаются и трепещут.
