Евгений Чазов - Рок
М. Горбачев все активнее выдвигается на первые роли в руководстве страной. Даже «старики» — Н. Тихонов, В. Гришин, А. Громыко — вынуждены считаться с ним. У него складываются дружеские отношения с Д. Устиновым, самым близким Андропову человеком. Меняется и сам М. Горбачев. Это уже не скромный секретарь ЦК КПСС, курирующий вопросы сельского хозяйства. Это один из руководителей, определяющих жизнь партии и страны, — появляются уверенность, широта взглядов и политическая амбициозность.
Его дебют на международной политической арене после прихода к власти Ю. Андропова был весьма успешным. Во время поездки в Канаду во главе парламентской делегации в мае 1983 года он впервые предстал в роли дипломата и человека, активно выступающего за ядерное разоружение. В чем-то в ходе поездки и выступления в парламенте Канады обозначился будущий М. Горбачев.
Однако эта поездка в определенной степени была роковой для Горбачева: здесь он познакомился с А.Н. Яковлевым, оказавшим на него колоссальное влияние. Мне трудно представить, чем покорил Горбачева Яковлев в тот период, но, вернувшись в страну, он восторженно отзывался о нем. Именно Горбачев способствовал его возвращению из «почетной ссылки в Канаду» и помог встать во главе весьма престижного Института мировой экономики Академии наук, чем сыграл немалую роль и в его научной карьере.
Возвращение Яковлева в страну совпало с тем, что директорское кресло в институте было в связи со смертью академика Н.Н. Иноземцева свободным. Директорство определило дальнейшую академическую карьеру Яковлева, хотя в академических кругах существовал определенный скептицизм в отношении его научных возможностей. Я могу об этом судить потому, что по просьбе моих друзей, в том числе из числа членов президиума Академии наук, поддерживал его избрание и, обсуждая в кулуарах со знакомыми академиками его кандидатуру, чувствовал их сдержанность в оценке его научного потенциала. Особенно это проявилось в 1990 году при избрании А. Яковлева академиком. Многие члены академии говорили: «Уже был такой прецедент, когда избрали академиком члена Политбюро, — это был В.М. Молотов; зачем же повторять ошибки, которые сегодня мы сами публично критикуем?» Несмотря на жесточайший «пресс» руководства академии, оппозиция его избранию была весьма весомой. Мы были всегда в добрых отношениях с Яковлевым и весьма откровенны, поэтому, подойдя ко мне в перерыве сессии, он с тревогой спросил: «Как ты считаешь, меня изберут?» — «Думаю, да, — ответил я, — но только очень небольшим большинством». Так и оказалось. Президиуму академии пришлось направлять счетную комиссию даже домой к больным и отсутствующим академикам, чтобы набрать необходимое большинство. А. Яковлев прошел с перевесом лишь в 3—4 голоса. Мне кажется, что большую роль в формировании мнения о А. Яковлеве сыграла Р. Горбачева, которая все больше не просто интересовалась делами мужа, но и активно вмешивалась в них. Надо сказать, что в целом советское общество приняло Андропова и его команду, приветствовало их начинания, но разрушить существовавшие инертность, безразличие было нелегко. Нужны были время и определенные результаты.
И опять судьба вмешалась в ход истории великой сверхдержавы — СССР. Какой-то рок преследует нас, нашу страну. Один сентябрьский день перечеркнул все надежды. В конце сентября меня срочно вызвали из Германии, где мне вручали регалии почетного доктора Университета имени Шиллера, в Крым. Там на отдыхе находился Ю. Андропов. Чувствовал он себя удовлетворительно, если учитывать тяжесть его заболевания. Однако его организм в связи с болезнью был почти полностью лишен защитных сил, и любая инфекция или простуда могла привести к тяжелейшим осложнениям. К сожалению, как это часто бывает, чувствуя себя вполне удовлетворительно, он пренебрег возражениями лечащих врачей, охраны и поехал в горы. В связи с простудой у него развился абсцесс, который оперировал академик В.Д. Федоров. К несчастью, организм потерял сопротивляемость, и ликвидировать гнойный процесс не удалось. К лечению были привлечены лучшие врачебные силы страны, из США приезжал профессор А. Рубин, который до этого консультировал Андропова, но я, лучше всех зная 18-летнюю историю его болезни, понимал, что дни его сочтены.
Сознание, что Ю. Андропову осталось жить всего несколько месяцев, было для меня не только личной трагедией врача, но и трагедией человека, верившего, что с Юрием Владимировичем придут лучшие времена, что страна и народ воспрянут, что жизнь станет лучше. И ведь это могло быть. Почему-то все забыли, что именно в 1983 году произошел всплеск активности во многих направлениях жизни страны, что, например, объем промышленного производства вырос на 4%, национальный доход — на 3,1%. Десять лет перестройки и реформ не дали такого роста.
Помню, как после выхода моей книги «Здоровье и власть» в 1991 году многие оппоненты, особенно близкие к тем, кто пришел тогда во власть под лозунгом демократии, убеждали, что фактор здоровья, фактор отдельной личности может играть роль только в тоталитарном государстве, что демократия создает условия для нормального развития общества и его благоденствия независимо от того, кто стоит в данный момент во главе руководства страной. Интересно, что сказали бы они в конце 90-х, когда проблемы здоровья Б. Ельцина и власти в России обсуждались не в узком кругу доверенных лиц, а на телевидении, в газетах, на международных встречах. Да и коренные изменения в жизни нашей страны и народа во многом связаны с двумя личностями — М. Горбачевым и Б. Ельциным, вернее, с их борьбой за власть.
Вот почему сентябрь 1983 года, когда стало ясно, что нам не удастся спасти Ю. Андропова, можно с полным основанием назвать роковым. Роковым еще и потому, что в этом же месяце резко ухудшилось состояние здоровья и другого претендента на власть — К. Черненко, который формально был вторым человеком в партии. Он длительное время страдал заболеванием легких, вызвавшим изменения и со стороны сердца. Инфекция, которую он перенес на отдыхе в Крыму, усугубила тяжесть заболевания, сделав его практически инвалидом. По поводу болезни Черненко ходила масса домыслов. Может быть, коварную роль в этом сыграла та завеса секретности, которая окружала все, что касалось состояния здоровья руководящего состава партии и государства, на самом же деле все было достаточно ясно и прозаично. Пищевая токсикоинфекция, которую большинство переносят без последствий, вызвала в ослабленном организме да еще с тяжелым поражением легких, которым страдал К. Черненко, тяжелые последствия. Близкий и преданный ему Федорчук прислал рыбу, которая оказалась плохо прокопченной. И никакого злого умысла, как кое-кто утверждает, не было. Да и кому нужно было в августе 1983-го, когда в партии и государстве сложилась стабильность, когда прочна была позиция Ю. Андропова, вредить Константину Устиновичу?
