Михаил Веллер - Махно
– Быстрей, хлопцы, быстрей.
Вторая шрапнель лопнула над уцелевшими двумя из четырех мадьярских эскадронов, преграждая преследование.
– Швыдче!
Пару верст от леса до батареи преодолели за пару минут бешеной гонки. С ликующим воплем соединились со своими. Звонко и часто били орудийные выстрелы, добивая остатки кавалерии в одну сторону – и вжавшуюся в складки поля пехоту в другую.
– Взять на передки – да и угнать себе артиллерию, – осклабился Щусь.
– Остынь, – хмыкнул Махно. – Самим бы утечь.
Батько– Ну шо, Нестор Иванович. Вывел народ из смертушки. Постарше – быть бы тебе батькой.
– Да-а, и характером взял, и умом, и уменьем… Уж и не чаяли выкрутиться.
Спасенный ощущает душевную потребность выразить свою благодарность. Если нет чем – то словом, и слово ищет, чтоб выразить возникшее отношение.
– А что постарше… Постарше мы все не дожить можем. Батько – он и есть батько. Не по годам, а по жизни.
Посмотрели оценивающе. С проверкой и любовью. Тридцать рокив – то уже не молодость…
– Ну шо… батько. Командуй! Привыкли. А там и приросло.
ЛегендаНа каторге его посадили в соляной колодец еще с одним, и сковали их кандалами вместе, чтоб совсем не убежать. А посадили туда за то, что поссорились, а за то поссорились, что тот слабых обижал. И вот они соль отбивают и лопатами в бадью ссыпают, и бадью поднимают сверху. И только раз в день им сверху в бадье – воды и хлеба. Через месяц их поднимать – а поднимают одного Махно, а того нету. Где? А я почем знаю. А он его убил и по частям наверх в бадье под горой соли и отправил. А за дело.
А когда-то давно еще он на пана батрачил, и панская дочь над ним надсмеялась. Бедный был. А в семнадцатом году он усадьбу их сжег, и всех перебил, а только ее пальцем не тронул, и всем запретил. Так куда-то и уехала. А он ее помнит, оттого не женился.
А взгляд у него такой – что любой подчинится.
Брат КарпВот группа махновских партизан, явясь неизвестно откуда, входит в сельцо. Вот им указывают старосту – везде власть имеет хоть какого своего представителя: а представитель следил, чтоб выполнялась сдача продукта для Германии.
Особо виселицами никто не увлекался. Хлопотно, да показушно, да веревка дорога в хозяйстве, нехватка ведь всего. И патроны тоже дороги, порой дороже золота. Так что – резали. Рубили. Сунуть шашкой в горло, либо рубануть ключицу до сердца, либо прорубить острием череп: сначала потеха накипевшей злобе и тренировка руке, потом – обычное военное дело.
Прирезали старосту, сказали речь, поснедали и расположились отдохнуть. Тут и пожаловали гайдамаки с пулеметом на повозке. А патроны кончились.
Гайдамаки всё были не первого срока – немолодые и несильные на вид. И командир взвода, как волостной писарь. Жупаны синие, шапки алые, и сбитые дырявые сапоги; и потертые винтовки.
Выстроили тесно партизан вдоль стены амбара.
– Я Махно! – сказал Карп и шагнул вперед. – Они не виноваты. Слушались. Их можно отпустить.
Хорунжий варты покивал благосклонно Карпу и скомандовал. Взвод выровнял стволы и дал два залпа.
…Хоронить Карпа привезли в Гуляй-Поле. Могилу вырыли рядом с отцовской. Народу полное кладбище. Сам батько бросил первую горсть на гроб брата. Без сил уже тихо плакала мать на руках двух других сыновей.
– Було нас пятеро, а осталось трое, – тихо сказал батько братам на поминках. – Желательно бы дожить до всеобщего счастья. Осторожнее как-то. А как?
Через два дня вырезали ночью роту немецкого гарнизона в сотне верст от Гуляй-Поля.
Красный деньВ 1918 Россия перешла на григорианский календарь, и вся хронология пошла по «новому стилю». Это для понятности.
8 ноября 1918 года – был лучший день в жизни вождя мирового пролетариата Владимира Ильича Ленина. Во-первых – годовщина октябрьского переворота. Ну, вчера, сегодня, – ночью, короче: недаром праздник этот всё советские время шел в два дня – 7-го и 8-го. Во-вторых, 7 ноября – день рождения второго человека в государстве, наркомвоенмора и председателя Революционного Военного Совета Республики товарища Троцкого, в идеале можно выпить с корешем, все люди, все человеки. Символичное совпадение. А в-третьих – революция в Германии!
Это гениально!!! На германские деньги – провернуть переворот в России, вывести ее из войны, сдать Германии треть страны – ничего, и на них же провернуть там революцию и взять власть! строить коммунизм! создать советы и резать буржуев! Идиоты немцы только теперь стали понимать, что оплатили бесповоротное начало мировой пролетарской революции! О, как были посрамлены маловерные скептики, ругавшие Ленина за похабную брестскую капитуляцию! Ослы, не умеющие видеть дальше своего носа. Да, вот здесь понимаешь свою гениальность, и дух захватывает от свершающегося небывалого переустройства мира – сквозь кровь и к грядущему счастью всего трудящегося человечества! Дух взмывает на непогрешимых крыльях!
Под эту революцию немцы ушли с Украины восвояси.
М-да. Вообще-то немцы ушли со всех оккупированных территорий, потому что капитулировали, проиграли войну. Компьенский мир, прекращение огня. Мощь Англии, Франции и США. Одно из условий – уйти со всего захваченного.
Так что уходом немецкой армии с Украины, Донбасса, Крыма, Новороссии, части Белоруссии и Польши (как бы еще условно российской), Псковщины и т.д. – Москва обязана проклятой Антанте, выбившей Германию из войны. Узурпацию власти большевиками Антанта покуда не признала: есть ведь законное правительство, а не эти безумные бандиты и фанатики.
Главное – ушли немцы! И можно теперь там везде устанавливать советскую власть. Хотя не сразу. Потому что на местах никто не хочет диктатуры пролетариата. Сами жить хотят.
СвадьбаСнег и покой над миром. Дымки над крышами и свободные люди в деревнях. Решает все вопросы Гуляйпольский совет, а и нет никаких вопросов. Хозяйствуют люди. Полевых работ до весны нет, ремеслинничают помаленьку, скотину кормят и в гости друг к другу ходят.
Но за армией своей надо следить! Чтоб представлять – насчет оружия, и численности, и духа.
В хорошем каменном доме бдит культурный совет народной, сейчас мирно-домашней, махновскои армии. Газету для типографии готовит. Паек для школьных учителей расписывает.
И входит Махно (пара телохранителей) в библиотеку – одну из комнат. Портреты Бакунина и Кропоткина, книжные полки и теплая печь. Здоровается, проходит, садится, смотрит.
– Сапоги бы вытерли, – говорит библиотекарша. – Наследили. А это – центр культуры.
