Николай Борисов - Иван Калита
Найти достойного кандидата на опустевшую кафедру было нелегко. Да и сама процедура поставления нового тверского владыки долго откладывалась из-за отсутствия митрополита. Он был тогда на Волыни и вернулся в Северо-Восточную Русь только в начале зимы 1316/17 года. Такой вывод позволяют сделать наблюдения над летописными текстами. Среди статей, находящихся в рукописи Комиссионного списка Новгородской Первой летописи перед текстом самой летописи, есть и такая: «А митрополит был Петр, иже бе пришел из Волыня на Суждальскую землю, на Москву, в лето 6824 (1316), и приа его князь великий Иван Данилович с честию великою» (10, 469).
Это известие трудно заподозрить в недостоверности: во-первых, оно содержится в рукописи середины XV века; во-вторых, именно в 1316 году Иван Данилович действительно был правителем Москвы, в то время как его брат Юрий пребывал в Орде.
Другой летописец (Тверской сборник) сообщает, что митрополит Петр поставил тверского владыку Варсонофия в 1316 году «той же зимы» (24, 409). Значит, наиболее вероятный срок возвращения Петра из Южной Руси – осень 1316 года. На юге митрополит пробыл, конечно, не менее года: ему нужно было какое-то время пожить в Киеве, а также посетить епархии Галиции и Волыни. Если принять мнение о том, что в эти годы Петр ездил в Константинополь для оправданий от тверских жалоб, – то его не было в Северо-Восточной Руси года два-три.
Приехав в Северо-Восточную Русь, митрополит застал здесь Михаила Тверского на вершине власти. Это было его лучшее время, когда он чувствовал себя полным победителем. Конечно, великий князь был раздражен новой неудачей своих диверсий против Петра. И у Петра при всей его кротости и невозмутимости немало накипело на душе в отношении своих тверских недругов. Поэтому вполне понятно, что митрополит, приехав на северо-восток, направился не в великокняжеский Владимир, где хозяйничали люди Михаила Тверского, а в Москву. Здесь его с радостью принял его давний доброхот князь Иван Данилович. Вероятно, здесь, в Москве, Петр и поставил нового тверского владыку Варсонофия.
Знаменательно, что с приездом Петра для Михаила Тверского началась полоса неудач, из которой ему так и не удалось выбраться до самой смерти. Но здесь мы должны на время оставить митрополита Петра в его московском дворе и вернуться к рассказу о военной и дипломатической тяжбе между Москвой и Тверью в 1311 – 1318 годах. Там мы вновь увидим нашего главного героя – московского князя Ивана Даниловича.
После нижегородского спора 1311 года, завершившегося компромиссом, в соперничестве Москвы и Твери наступило временное затишье. Оно было прервано прилетевшей из Орды тревожной вестью: в августе 1312 года умер хан Тохта. В январе 1313 года на престол взошел племянник Тохты Узбек (1313 – 1342). Его приход к власти, как и все прочие престолонаследные акции в Золотой Орде, сопровождался периодом смуты и внутренней нестабильности степной державы.
«К власти в Золотой Орде Узбек пришел через убийство сына Токты Ильбасмыша и расправу над оппозицией, выступившей против курса нового хана на централизацию государства, его мусульманизацию и сближение кочевой знати с оседлой частью населения. В числе наиболее деятельных участников оппозиции, убитых в 1313 году, были эмиры правого крыла Таз и Тунгуз. Это был решительный шаг ханской власти к укреплению ее позиций в правом крыле Золотой Орды. Но цель была достигнута, по-видимому, лишь через несколько лет. К 1317 году власть Узбека была утверждена в междуречье Днепра и Дона, о чем свидетельствует начало в том году работы Азакского монетного двора по чеканке монет этого хана. К началу 20-х годов XIV века она восторжествовала и в кочевьях Днепровского Правобережья», – отмечает Ф.М. Шабульдо (131, 21).
Все русские князья потянулись в Орду, чтобы получить у ее нового хозяина подтверждение своих владельческих прав. Туда же отправился и митрополит Петр за новым ярлыком, в котором содержался перечень всех ранее установленных привилегий русской церкви: освобождение церковных людей от уплаты дани в Орду, от содержания татарских послов на Руси и некоторых других повинностей. Летопись так рассказывает об этом событии: «Умре царь Тахта татарьский... Того же лета сяде царь Азбяк на царьстве и обесерменился (то есть принял мусульманство. – Н. Б.). Того же лета князь велики Михайло Ярославич Тверский поиде в Орду, такоже и Петр, митрополит Киевский и всеа Руси, вкупе с ним поиде во Орду того ради, понеже тогда во Орде Тахта царь умре, а новый царь Азбяк сел на царстве, и вся обновишася, и вси прихожаху во Орду и ярлыки имаху, койждо на свое имя, и князи и епископи; но милостию Божиею Петр митрополит во Орде у царя бысть в чести велице, и отпущен бысть от царя со многою честию вборзе, и прииде на Русь» (25, 178).
За кратким летописным известием угадывается новая вспышка страстей. Михаил пробыл в Орде более года. Его главной заботой, как и в 1304 году, было противодействие домогательствам Юрия Московского, претендовавшего на великое княжение Владимирское. Вновь Михаилу отчаянно нужны были деньги. Он вошел в столь тяжкие долги у ордынских ростовщиков, что не мог выплатить их до самого конца своей жизни. Кроме того, тверской князь взял на себя новые обязательства относительно русской дани в ханскую казну. Едва ли не каждую неделю он слал домой, в Тверь, спешных гонцов с одним-единственным требованием – денег, денег и еще раз денег...
Роковой спор
Стремящийся к злу стремится к смерти своей.
Притчи, 11, 19.Главным источником «серебра» для издержавшихся великих князей всегда был Новгород. Михаил Тверской, следуя заветам своего отца, был крут в обращении со спесивыми новгородскими «золотыми поясами». Он знал их слабые места и при случае бил без промаха. Где-то за год до поездки в Орду Михаил успешно разыграл «хлебную карту». Узнав о беспорядках в Новгороде (причины которых не вполне ясны), князь вывел оттуда своих наместников и захватил южные районы Новгородской земли – Торжок, Бежецкий Верх. Через эти города шло снабжение Новгорода хлебом из Средней Руси. Перекрыв подвоз хлеба, тверской князь поставил город под угрозу голода.
Между тем в самом Новгороде бушевала смута: горели дома богачей, был сожжен и разграблен торг, смещен глава городской администрации – посадник. Тлевшая под пеплом равнодушной покорности ненависть бедняков выплеснулась на улицы. Голод, которым грозила хлебная блокада, мог еще больше раздуть пожар мятежа. В этих условиях городская верхушка, как и предвидел Михаил, пошла на уступки. Архиепископ Давыд отправился на переговоры к князю. Тот назначил цену мира в полторы тысячи гривен серебра. Проклиная все на свете, новгородские богачи собрали деньги. Получив выкуп, Михаил, по выражению, летописи «ворота отвори» (10, 93).
