Николай Байбаков. Последний сталинский нарком - Выжутович Валерий Викторович
— Товарищ Ванников, возьмите таблицу.
— Таблицы у меня нет, — ответил Ванников. — Я, товарищ Сталин, нахожусь на Лубянке.
— Что вы там делаете?
— Сижу во внутренней тюрьме. Как от вас вышел, так меня и проводили сюда.
— Вам нечего там делать. Сейчас же поезжайте в наркомат.
— Весь наркомат знает, что я сижу в тюрьме. Какой у меня теперь авторитет. Нет его. Потерял.
— Немного посидел и уже потерял авторитет? — спросил Сталин. — Мы годами сидели в тюрьмах и ссылках, но авторитета не теряли.
— Вас царская власть сажала, — находчиво ответил Ванников, — а меня советская!
— Какая разница? — заметил Сталин. — Власть есть власть. Она может наказать, может помиловать. Немедленно поезжайте в свой наркомат и займитесь боеприпасами для тяжелой артиллерии.
Много лет спустя после смерти Сталина, вспоминая тот тюремный эпизод, Ванников говорил Ковалеву: «Кто им приказал взять меня сразу за дверьми его кабинета? Может, он кнопку нажал? Ты же там сидел, должен был заметить».
Сын А. И. Микояна Серго утверждает в своих воспоминаниях, что это его отец способствовал чудесному освобождению Ванникова: «Он принял участие в том, что в начале войны Б. Л. Ванникова прямо из тюрьмы доставили в кабинет к Сталину и назначили наркомом вооружения».
Нарком, но не вождь
Байбакову повезло: он был наркомом в не самое лютое время — если «самыми лютыми» считать 1937–1938 годы, а все, что происходило после, маркировать чуть более ласковыми эпитетами.
«Когда было страшнее всего?» — вопрос, заданный однажды Николаю Константиновичу его внучкой Машей, не имеет однозначного ответа. Сравнивать пик репрессий с их второй, третьей волной (и так вплоть до марта 1953-го) в категориях «очень страшно» и «менее страшно» можно, только не зная советской истории. Людям, обладавшим властью, страшно было всегда. Они этого не скрывают в своих мемуарах. Воспоминания Байбакова в этом смысле мало чем отличаются от мемуаров большинства советских государственных деятелей. Верил, что СССР — могучая социалистическая держава, у которой много врагов, насылающих на нее шпионов, диверсантов, вредителей. Считал товарища Сталина великим и мудрым вождем, Отцом народов, лучшим другом шахтеров, писателей, авиаторов и физкультурников. Был готов к труду и обороне. Подобная мемуаристика — не диво. Иное дело — личный дневник, вот где стоило бы искать историю душевных переживаний, радостей и бед, падений и взлетов. Но Байбаков никогда не вел дневника, как и большинство людей его поколения, а тем более его положения, — все понимали: вести дневник — это давать письменные показания на самого себя.
Зная тогдашние реалии, можно уверенно утверждать, что страх сопровождал Байбакова всегда. Неизменно и неотступно. На протяжении всей его почти полувековой карьеры. Страх не продвинуться по службе. Страх стать объектом чистки. Страх оказаться в лагере. Страх прогневать вождя. Страх лишиться «вертушки» и места в президиуме. Страх потерять госдачу и спецпаек. Страх быть загнанным в глухую провинцию, как Маленков — в Экибастуз. Вся советская номенклатура была вскормлена этими страхами.
Повезло же Байбакову в том, что по малолетству он не входил в первое советское правительство и потому не разделил судьбу первых наркомов.
Напомним некоторые их имена.
Нарком по иностранным делам Лев Бронштейн (Троцкий). Один из главных лидеров большевиков, второе лицо в партии после Ленина. В 1920-х годах вчистую проиграл во внутрипартийной борьбе и в 1929 году был вынужден покинуть СССР. Заочное противостояние со сталинским курсом Троцкий продолжал до 20 августа 1940 года, когда был убит в Мексике агентом НКВД Рамоном Меркадером.
Нарком внутренних дел Алексей Рыков. Пробыл в своей должности всего девять дней, но успел подписать исторический документ о создании милиции. Покинув НКВД, перешел на работу в Моссовет. В дальнейшем занимал высокие государственные посты, а с февраля 1924 года официально возглавил советское правительство — Совнарком СССР. Карьера пошла вниз в 1930 году, когда Рыков был снят с должности главы правительства и объявлен «правым уклонистом». Избавиться от этого клейма так и не смог, несмотря на многочисленные покаянные речи. На пленуме партии в феврале 1937 года его исключили из ВКП(б), и 27 февраля 1937 года он был арестован. На допросах признал себя виновным. В качестве одного из главных обвиняемых привлечен к открытому процессу по делу «Антисоветского право-троцкистского блока». 13 марта 1938 года был приговорен к смертной казни и 15 марта расстрелян. Полностью реабилитирован Главной военной прокуратурой СССР в 1988 году.
Нарком труда Александр Шляпников. Выступал за включение в состав правительства членов других политических партий, однако, в отличие от коллег, свой пост не покинул, продолжив работу в правительстве. Спустя три недели — в дополнение к обязанностям наркома труда — на него были возложены также обязанности наркома торговли и промышленности. В партии большевиков Шляпников был лидером так называемой рабочей оппозиции, особенно ярко проявившей себя в партийной дискуссии о роли профсоюзов. Полагал, что задачей профсоюзов является организация управления народным хозяйством и они должны забрать эту функцию у партии. Позицию Шляпникова резко критиковал Ленин, что сказалось на дальнейшей судьбе наркома. Потом он занимал второстепенные должности (например, работал председателем правления акционерного общества «Металлоимпорт»), Воспоминания Шляпникова «Семнадцатый год» встретили острую критику в партии. В 1933 году он был исключен из ВКП(б), в 1934-м административно выслан в Карелию, в 1935-м за принадлежность к «рабочей оппозиции» осужден на пять лет (лишение свободы заменили ссылкой в Астрахань). В 1936 году был вновь арестован. Его обвинили в том, что, будучи руководителем контрреволюционной организации «Рабочая оппозиция», он осенью 1927 года дал директиву харьковскому центру этой организации о переходе к индивидуальному террору как методу борьбы против ВКП(б) и советского правительства, а в 1935–1936 годах давал директивы о подготовке террористического акта против Сталина. Шляпников виновным себя не признал, но по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР был расстрелян 2 сентября 1937 года. Тридцать первого января 1963 года Военная коллегия Верховного суда СССР реабилитировала Александра Шляпникова за отсутствием в его действиях состава преступления.
Нарком земледелия Владимир Милютин. Через девять дней после создания первого советского правительства он выступил за создание коалиционного кабинета министров и в знак протеста против решения ЦК подал заявление о выходе из ЦК и СНК; после признал ошибочность своих заявлений и отозвал заявление. Далее занимал высокие посты в правительстве, с 1928 по 1934 год был заместителем председателя Госплана СССР. 26 июля 1937 года арестован и 29 октября 1937 года приговорен к смертной казни за принадлежность к контрреволюционной организации «правых». 30 октября 1937 года расстрелян. Реабилитирован в 1956 году.
Нарком по военным и морским делам Владимир Антонов-Овсеенко. Один из создателей Красной армии. Много лет провел на дипломатической работе, во время гражданской войны в Испании был генеральным консулом СССР в Барселоне, оказывал большую помощь республиканским войскам в качестве военного советника. По возвращении из Испании был арестован, 8 февраля 1938 года его приговорили к смертной казни «за принадлежность к троцкистской террористической и шпионской организации». Расстрелян 10 февраля 1938 года. Реабилитирован посмертно 25 февраля 1956-го.
Нарком юстиции Георгий Оппоков (А. Ломов). Был наркомом всего несколько дней. Затем занимал второстепенные должности (председатель Нефтесиндиката, председатель правления «Донуголь», заместитель председателя Госплана СССР, член бюро Комиссии советского контроля при СНК СССР). В июне 1937 года был арестован, по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР расстрелян 30 декабря 1938-го. Посмертно реабилитирован в 1956 году.
