Хелен Раппапорт - Дневники княжон Романовых. Загубленные жизни
В феврале российская армия была разгромлена при Мукдене, в Маньчжурии, а в середине мая в Цусимском проливе был уничтожен Балтийский флот. В августе был подписан договор о мире с Японией. К этому времени по инициативе министра внутренних дел Петра Столыпина были созданы военно-полевые суды, которые выносили не подлежавшие обжалованию приговоры к высшей мере наказания, чтобы противостоять эскалации насилия.
На фоне массовых волнений участились и случаи покушений на видных государственных деятелей. Два предшественника Столыпина на посту министра внутренних дел были убиты один за другим: Дмитрий Сипягин убит в 1902 году, Вячеслав фон Плеве стал жертвой взрыва бомбы на улице в Санкт-Петербурге за две недели до рождения цесаревича Алексея. Над семьей Романовых уже давно нависла тень политического террора. В феврале 1905 года революционерам удалось нанести им ужасный удар, когда муж Эллы, столь ненавистный народу великий князь Сергей, был разорван на куски взрывом бомбы в Москве. Николай и Александра не присутствовали на похоронах: было решено, что опасность для императорской семьи слишком велика. Вслед за этим нападения последовали одно за другим: в мае был серьезно ранен из револьвера начальник киевского охранного отделения Александр Спиридович, в августе 1906 года был убит генерал Вонлярлярский, временный варшавский генерал-губернатор. Генерал Мин, командир лейб-гвардии Семеновского полка, был застрелен революционеркой в Петергофе на железнодорожном вокзале на глазах у жены[307].
Николаю теперь угрожала такая опасность, что это «привело к организации удивительно сложной системы шпионажа и доносов. Шпионы должны были присматривать за шпионами, воздух был наполнен шепотом, пропитан страхом и недоверием», перегруженная работой царская полиция пыталась справиться с ситуацией[308]. Кроме того, императорская семья не появлялась без сопровождения в местах массового скопления людей в Санкт-Петербурге. Каждое такое событие должно было проходить с принятием соответствующих мер безопасности, в том числе при поездках в открытых экипажах (в ландо или на тройке), при посещении церковных служб или публичных церемоний, где они могли оказаться в окружении толпы. Эта сложная система обеспечения безопасности сопровождалась запретом на какие-либо объявления в прессе о назначенных императорской семьей мероприятиях, планируемых перемещениях и поездках[309].
Ничто не могло ускользнуть от пристального внимания цензурных комитетов. В результате, как отметила одна лондонская газета, русский народ совершенно ничего не знал о «благополучной семейной жизни» царя и царицы. «Газеты не осмеливаются печатать информацию об этом, об этом крайне редко говорят, если вообще затрагивают эту тему, да и то полушепотом». Для успокоения публики были выпущены несколько бюллетеней, можно было также приобрести официальные фотографии и открытки с изображениями царской семьи, но это было и все. За российской императорской семьей все больше закреплялась слава «поразительной недоступности»[310].
Каждое движение Романовых теперь охраняли четыре разных службы безопасности. Помимо царского конвоя, охрану Царского Села несла дворцовая полиция, патрулировавшая прилегающие улицы и досконально проверявшая всех посетителей дворца. Специально созданный железнодорожный батальон контролировал участок железной дороги от Санкт-Петербурга до Царского Села и Петергофа. Другие железнодорожные участки по любому маршруту следования императорского поезда тщательно охранялись кордонами войск, расположенными по обеим сторонам железнодорожного полотна, а охрана в самом поезде гарантировала дополнительную защиту императорской семье[311].
И даже при такой системе охраны в поезде Александра всегда настаивала на том, чтобы жалюзи были опущены. Она запрещала детям – или даже Ники – подходить к окнам, чтобы помахать людям, мимо которых они проезжали. Во время одной такой поездки, по воспоминаниям Александра Мосолова, начальника дворцовой канцелярии, «дети прижимались лицами к щелкам с обеих сторон между шторами и оконной рамой», страстно желая увидеть мир за окном[312].
Убийство генерала Мина, которое произошло так близко к их дому – императорская семья была в это время в своей резиденции на Нижней даче в Петергофе, – очень обеспокоило Николая, но еще более это взволновало Александру, которая жила в постоянном страхе за жизнь мужа и безопасность своих детей[313]. Возрастающая изоляция императорской семьи чувствовалась даже за рубежом. В большой статье, напечатанной в конце мая в газете «Вашингтон пост» под заголовком «Дети без улыбки», проиллюстрированной свежими официальными фотографиями императорской семьи, отмечалось, что, несмотря на приятные лица сестер Романовых, на них отражалась «печаль, оставившая свой отпечаток на каждом». По мнению газеты, это явилось результатом того, что члены семьи жили, по сути дела, «почти как заключенные в своих дворцах, в окружении слуг и охранников, на чью преданность, как показали последние события, они не всегда могли рассчитывать»[314].
Под угрозой дальнейших политических потрясений осенью 1905 года Николай с неохотой дал свое согласие на создание Законодательного собрания – Государственной думы, которая была торжественно открыта в апреле 1906 года. Александра совершенно не одобряла это решение. Возможность каких-либо политических уступок, которые могли бы создать угрозу для гарантированной передачи престола их наследнику Алексею, вызывала у нее протест и возмущение, и, как и следовало ожидать, существование Думы было недолгим. Глубоко консервативный по натуре и опасающийся всяческих перемен Николай вскоре потерял самообладание и объявил о роспуске Думы уже через два месяца, придя к выводу, что она была очагом и рассадником политического противостояния. Ответом на этот шаг самодержца неизбежно стала эскалация насилия.
В полдень 12 августа 1906 года премьер-министр Столыпин чудом избежал смерти в результате мощного взрыва бомбы на его летней даче в Санкт-Петербурге, на которой тогда было полно гостей. Здание было практически разрушено, погибли тридцать человек, еще тридцать два человека были ранены. Сам Столыпин чудом остался невредим, но когда его доставали из-под обломков, он твердил: «Бедные мои дети, бедные мои дети»[315]. Двоих из них, трехлетнего сына Аркадия, и одну из дочерей, пятнадцатилетнюю Наталью, которые в это время находились на балконе, взрывом отбросило на дорогу. У Аркадия был только перелом бедра, Наталья же получила очень серьезные травмы. Несколько недель она находилась в больнице в критическом состоянии. Врачи предполагали, что она может не пережить этих травм либо ей придется ампутировать обе ноги, сломанные во множестве мест.
16 октября Николай прислал Столыпину и его жене записку, в которой сообщал, что человек Божий – «крестьянин Тобольской губернии» – хочет прийти, чтобы благословить Наталью и помолиться за нее. Николай и Александра познакомились с этим человеком недавно, и он произвел на них «чрезвычайное впечатление». Николай очень советовал Столыпину разрешить ему навестить детей в больнице[316]. «Придя в больницу, старец не прикасался к ребенку, просто стоял в ногах кровати, держа икону чудотворца, Праведного Симеона Верхотурского, и молился. «Не беспокойтесь, все будет в порядке», – сказал он, уходя». Состояние Натальи вскоре после этого улучшилось, и в конце концов она выздоровела, хотя и осталась на всю жизнь инвалидом, потому что одна из пяток была оторвана взрывом[317].
Таинственный целитель был странником. Этот полуграмотный, не имевший духовного звания паломник тридцати семи лет по имени Григорий Распутин с момента своего появления в Санкт-Петербурге во время Великого поста 1903 года стал известен как мистик и целитель[318]. Первая короткая встреча Распутина с Николаем и Александрой произошла в ноябре 1905 года в доме Станы, в Сергиевке, вблизи Петергофа. Они вновь увиделись с ним там же в июле 1906 года. Мсье Филипп уже умер, и сестры-черногорки с недавнего времени обратились к этому новому мистику и целителю. Они были посвящены в тайну неизлечимой болезни Алексея и прикладывали все усилия, чтобы направить Распутина к нуждающейся в помощи, совете и утешении супружеской паре. Вечером 13 октября 1906 года Распутин приехал навестить императорскую семью на Нижней даче. Он хотел подарить ей написанную по дереву икону святого Симеона, одного из наиболее почитаемых русских святых из Сибири, к которому он испытывал особое уважение. На Нижней даче Распутин получил разрешение встретиться с императорскими детьми и «дал им просфоры и святые образа, а также немного поговорил с ними»[319]. Но этим все пока и ограничилось. Распутин не получил повторного приглашения. Хотя Николай и Александра в то время и находились под впечатлением от знакомства с ним и, несомненно, хотели бы пообщаться еще, но проявили осторожность.
