С Штеменко - Генеральный штаб в годы войны
Я вылез из машины и с пузатым от карт портфелем в руках направился в дом. Начальник охраны встретился на пороге и, зная меня в лицо, пригласил раздеться и проходить.
...Переступив порог, посетитель попадал через небольшой тамбур в прихожую. Здесь он мог раздеться, привести себя в порядок и подготовиться, если нужно, к предстоящей беседе. Справа вдоль стены - незатейливая деревянная вешалка персон на двадцать с надежными никелированными крючками. К услугам посетителей высокое зеркало и набор щеток для одежды и обуви. На полу во всю прихожую шерстяной ковер с замысловатым цветным узором. Однако первое, что бросалось в глаза каждому, кто приходил сюда, это две большие карты на стене: одна - с линией фронта и другая - с условными обозначениями великих строек социализма. Из прихожей без доклада направлялись к И. В. Сталину.
Во внутренние помещения дачи отсюда можно было попасть через три двери. Прямо - в столовую и через нее налево в спальню И. В. Сталина. Направо - в неширокий длинный коридор, где по правую руку располагались две жилые комнаты. Одна из них служила в прошлом детской и потом была приспособлена под кабинет. Другая, тех же размеров и формы, но потемнее, предназначалась для гостей. По другую сторону коридора находилась длинная открытая веранда. Никакой мебели на веранде не было, кроме передвижной вешалки для посетителей, которую переносили в прихожую, если не хватало той, что была там, да стоял широкий и низкий диван.
Работал И. В. Сталин, как правило, в одной большой и светлой комнате слева от прихожей. Здесь был большой широкий стол, где хорошо размещались военные карты, стоял такой же, как и в других помещениях, диван.
Вдоль короткой стены дачи была крытая веранда с большим ковром на полу и широким диваном того же серо-зеленого, приятного для глаз цвета. В углу веранды слева от входа стояла железная лопата с отполированной руками деревянной ручкой и хранился в большом шкафу прочий садовый и огородный инвентарь. И. В. Сталин любил ухаживать за розами, яблонями, посаженными по берегу пруда, развел небольшой лимонарий и даже выращивал... арбузы.
Местом торжеств и приемов являлся большой зал-столовая. Сюда попадали сразу из прихожей. Украшений тут никаких не было, только в проемах между окнами висели два больших портрета - В. И. Ленина и А. М. Горького.
Посредине зала почти в три четверти его длины стоял широкий полированный стол. У входа - небольшой салонный рояль красного дерева. В 1945 г. рядом с роялем поставили уже известный читателю подарок американцев - автоматический проигрыватель грампластинок. Обстановка зала дополнялась двумя диванами небольшим с зеркалом на спинке и большим, того самого типа и цвета, которые стояли, пожалуй, во всех жилых и нежилых помещениях дачи. На этом диване в столовой И. В. Сталин и скончался 5 марта 1953 г.
Второй этаж дачи хозяин посещал редко. Там были две большие светлые комнаты. Первая из них служила гостиной и приемной, вторая - спальней. В этих комнатах в августе 1942 г. останавливался У. Черчилль, когда в первый, раз посетил Москву. В своих мемуарах он называет эту дачу государственной дачей No 7 и вспоминает о своем пребывании здесь с удовольствием.
Имелась на даче и большая кухня. О ней, может быть, не следовало и говорить, если бы она тоже не отражала быта и привычек хозяина дачи. На кухне кроме обычной плиты, где готовились простые, здоровые блюда, имелась специальная шашлычная печь. И - самое примечательное - за деревянной перегородкой была большая русская печь, в которой пекли хлеб. Кроме того, по рассказам работавших здесь людей, Сталин, когда уж очень донимал его радикулит, приходил сюда, раздевался, клал на горячие кирпичи широкую доску и, кряхтя, залезал на нее "лечиться".
...Прихожая была пуста. Стояла глубокая тишина. Я открыл дверь в столовую. Никого... Потолкался на месте, кашлянул в кулак, чтобы привлечь к себе внимание обитателей дома. Опять никого... Вот тебе и вызов для доклада! Не было еще случая, чтобы И. В. Сталин не принимал человека, если вызывал к себе.
Неожиданно открылась дверь направо, ведшая в коридор, и появилась фигура в овчинном тулупе до пят с высоко поднятым воротником. Из-под полы тулупа виднелись поднятые вверх носы больших черных валенок, подшитых толстым войлоком.
Фигура, от которой исходил крепкий запах леса, похлопала рукавами тулупа и сказала голосом И. В. Сталина: "Сейчас, товарищ Штеменко, пройдите в кабинет. Я буду через минуту..."
Теперь все стало ясно: Сталин имел обыкновение отдыхать в зимние дни на веранде. Он лежал там в валенках, меховой шапке-ушанке, плотно завернувшись в широкий овчинный тулуп. Оказывается, я попал как раз в такое время.
Вскоре Верховный Главнокомандующий в привычном сером костюме военного покроя, в мягких сапогах и с неизменной трубкой в руке уже слушал мой доклад. Просмотрев карты, он задал несколько вопросов относительно условии маневра войсками и материальными средствами на северном фланге советско-германского фронта. Я ответил, не забывая, что И. В. Сталин хорошо знает театр еще со времен советско-финляндской войны.
Верховный Главнокомандующий не перебивал, а потом, прохаживаясь по кабинету, стал рассуждать о последовательности операций советских войск. Я записывал в рабочую тетрадь смысл его рассуждений, который сводился к тому, что если Ленинградскому фронту предстояло провести несколько одновременных операций на Карельском перешейке, то Карельскому фронту на огромных пространствах севера придется проводить две такие операции, причем последовательно: сперва - против финнов, потом - против немецко-фашистских войск.
И. В. Сталин подошел к камину, подбросил несколько поленьев в уже угасавшее пламя. Затем сказал, что нам, однако, нельзя ни в коем случае ослаблять северный участок Карельского фронта против 20-й Лапландской армии немцев. Нужно держать там наши войска в полной готовности к немедленному удару, не давая врагу возможности сманеврировать частью сил на юг. Теперь, на данной стадии войны, советское Верховное Главнокомандование может себе позволить такое резервирование сил. Мы в состоянии накопить войска и материальные средства, необходимые для успеха намеченной операции против финнов, другими путями, тем более что в условиях бездорожья на северной местности любой маневр является далеко не простым делом. К тому же и финны теперь уже не те, что ранее: они подорваны во всех отношениях и ищут мира.
Я вспомнил этот короткий эпизод потому, что последующая разработка планов операций Карельского фронта проходила с учетом замечаний, высказанных Верховным Главнокомандующим. Он повторил их К. А. Мерецкову, когда тот в конце мая 1944 г. был вызван в Ставку. К. А. Мерецкову приказали ни в коем случае не ослаблять сил, расположенных против немецких войск, памятуя, что они могут в любое время потребоваться для разгрома противостоящего врага.
