Николай Иванов - Операцию Шторм начать раньше
Открыто возмущается пока только Кадыр, главный исполнитель революционного восстания. По его мнению, революцию ведут куда-то не туда, и он, если убедится в этом, готов совершить третий переворот в своей жизни и свернуть головы тем, кто предает Апрель.
Кадыр... Кадыр... Совершенно непредсказуемая личность. В свое время Дауд умело использовал офицеров-коммунистов, вернее, их стремление к постоянным переменам. Ведь только благодаря перевороту в армии, который совершили в 1973 году Кадыр, Ватанджар и Гулябзой, он смог поднять руку на короля. Дауд не забыл этой услуги: сержанта Гулябзоя сделал офицером, получил повышение в должности Ватанджар, Кадыр же стал начальником штаба войск ВВС и ПВО, подполковником. Авторитет в армии рос у него стремительно, хотя как политический лидер он не мог представлять опасность. И опять же в силу своего происхождения, вернее, малочисленности и непопулярности племени, из которого он был выходцем. Не та страна Афганистан, чтобы не придавать этому значения. Но Дауд понял, что Кадыра могут просто использовать другие силы, точно так же как и он в свое время, вместо тарана. И незадолго до апрельских событий убрал ретивого сорвиголову подальше от армии, назначив его директором небольшой мукомольни.
Можно представить обиду Абдула Кадыра, а одновременно злость и решительность, с которыми он возглавил вооруженное выступление против своего "благодетеля".
За кем сейчас пойдет он? Насколько серьезен в своих угрозах?
- Я не парчамист и не халькист. Я просто армейский коммунист, подчеркивает в последнее время Кадыр.
Такой непредсказуемости и импульсивности своего министра обороны Тарани тоже следовало бы поостеречься. Трезвости, побольше трезвости бы афганскому лидеру. И внимания в первую очередь не борьбе за власть, а народу...
- Ну, и что будешь докладывать? - спросил Ульяновский, когда Николай Нестерович поделился с ним своими нерадостными в общем-то впечатлениями от поездки. - Я знаю, что по другим ведомствам доклады идут более оптимистичные.
- Значит, менее глубокие, - взорвался Симоненко, но сумел справиться с эмоциями и ответил уже спокойно: - Буду докладывать то, что есть.
Конец июня 1978 года. Кабул.
- Проходи. Что так возбужден?
- С Кадыром говорил. Опять при всех набросился на Тараки. Сотню раз советовал сдерживать эмоции, как бы там ни было, нравится он тебе или нет, но он - глава государства. Зачем его раздражать по пустякам? А он - как специально. Чаем угостишь?
Заплатив развел руками - самоваром еще не обзавелся. Горелов удивленно кивнул на стоящий напротив стол Экбаля:
- А что же подшефный не следит за своим начальством?
- Во-первых, не обязан, а во-вторых, он сам вечно голоден, ест один раз в сутки.
- Что так?
- Полно родственников, да к тому же десятки всевозможных делегаций, которых тоже как-то надо угощать и одаривать подарками.
Замолчали. Отношения между главным военным советником и советником начальника Главпура налаживались трудно. Прямоту и резкость суждений Заплатина поначалу Лев Николаевич Горелов воспринял как попытку, желание нового сотрудника подмять всех военных советников под себя, подчеркнуть свое положение главного политработника. Некоторое время Горелов даже демонстративно не замечал Заплатина, обговаривая вопросы только с представителем КГБ Ивановым.
Но все же общность решения одних и тех же задач заставила пойти на сближение, а узнав немного характеры, они стали понимать и поступки друг друга.
- От твоего начальства что-нибудь есть? - нарушил молчание Заплатин.
- Утром звонил Огарков. Как всегда, продолжать тесное сотрудничество, попытаться исключить репрессии, снятия с должностей. Кадыр припоминает некоторым своим бывшим сослуживцам, что не помогли, не заступились за него, когда Дауд убирал его из армии, а он просил у них помощи. Что у тебя?
- То же самое. Кроме решения военных и политических вопросов советуют, чтобы мы рекомендовали руководству партии идти в народ, племена, разъяснять цели и задачи революции. Словом, не сидеть в Кабуле. Что на пакистанской границе?
- Пока тихо, проехали и пролетели почти всю. Доложил Амину свои соображения по ее укреплению. Да, а Амин предложил, вернее, попросил проводить с ним индивидуальные занятия по военной подготовке. С одиннадцати вечера до часу ночи ежедневно, больше у него времени нет. Работоспособность, конечно, дикая. Как идет легализация парторганизаций?
Это для Заплатина был самый больной вопрос. Партийные организации в армии до сих пор продолжали находиться в подполье, и в первую очередь таились друг от друга халькисты и парчамисты. Существовали и две партийные кассы, в каждой организации в глубокой тайне шел прием новых членов. В некоторых полках, правда, попробовали открыть, назвать коммунистов. Постарались сделать из этого праздник: людей выводили перед строем, пожимали руку, благодарили за мужество в борьбе, верность идеям НДПА. Но если халькисты шли на это охотно, то "Парчам", скорее всего, продолжал скрывать свои структуры. Пять - семь человек на батальон или полк раскроют - и вроде больше никого нет. Это, конечно, было не так, и уже затаивались новые обиды, продолжало расти недоверие. Зато уж халькисты развернулись до такой степени, что некоторые коммунисты-командиры поспешили на своих кабинетах вывесить таблички: "Вход только членам партии". Вот такие неожиданные вывихи, и где и что выпрет завтра - одному Аллаху известно...
Горелов уловил состояние Заплатина и, уже зная его болезненную ответственность за свой участок работы, поспешил добавить:
- Да, чуть не забыл. Побывал я на политзанятиях в Гардезе. Спрашиваю солдат, что они знают о Советском Союзе. Встает один, поднимает автомат: "Калашников - это Советский Союз, противогаз - это Советский Союз, кровати - это Советский Союз. Но главное - это политзанятия". Так что передай Епишеву, пусть порадуется и погордится.
- Передам. Нам бы этих солдат с пола поднять, заставить тыловиков отдавать им простыни, которыми они торгуют в дуканах. Сделать так, чтобы все продукты шли в котел, а не тем же перекупщикам. И котелки, тарелки солдатам чтобы выдали, а то хлебают из каких-то общих корыт...
- Мечты... - вздохнул Горелов. - Мне на роты, батальоны назначать некого, вчерашние лейтенанты полками командуют. А ты к тому же создал ореол славы политработников, лучших офицеров забираешь.
- Сейчас слово может быть главнее всего остального, - не согласился Заплатин, хотя и сказал это Горелов с улыбкой и пониманием. - Кстати, что с командирской учебой?
- Тараки разрешил открыть трехмесячные курсы для офицеров и школы для сержантов. Если не поднимем армию... - Горелов обречено махнул рукой.
