Анна Цомакион - Сервантес. Его жизнь и литературная деятельность
В следующем году Сервантес издал свои пьесы, которых было теперь уже восемь, как и восемь интермедий. Не без труда удалось ему найти издателя. Литературные котерии были удивительно настойчивы в своем заговоре против неудобного критика, и книгопродавец, решившийся издать его пьесы, как рассказывает в предисловии к ним сам автор, получил от какого-то благородного писателя предостережение, что проза Сервантеса подает большие надежды, но поэзия – никаких.
Здесь нам приходится присутствовать при одном из многочисленных бедствий Сервантеса. История его новых пьес представляет едва ли не самую печальную страницу его жизни, где Сервантес на минуту изменяет себе под давлением тягостных условий существования и идет на компромисс со своими взглядами на задачи искусства. Это единственный известный нам факт его жизни, нарушающий цельность его безупречной личности, единственная страница, которую хотелось бы вычеркнуть из его биографии. Вообще отношения Сервантеса к театру были незавидны. За 30 лет, которые прошли теперь с тех пор, как он начал писать для театра, его первые 20 или более пьес были забыты. Всякий доступ к театру оказывался для него закрытым благодаря Лопе де Вега и толпе его подражателей. Актеры не признавали никаких пьес, кроме пьес a la Лопе де Вега. Сезон для такого театра, как понимал его Сервантес, истек или не наступал еще для Испании, и работать для театра ему не следовало. Но Сервантес, этот гордый Сервантес, высоко несущий свою почтенную седую голову, был теперь нищим; вместе с ним бедствовала и семья его; друзей, которые могли бы помочь ему, около него не было: их рассеяла беспощадная правда, всегда говорившая устами поэта-воина. Совершенное одиночество, безысходная нужда и, быть может, жалость к своим близким заставили в первый раз в жизни склониться эту гордую голову. Сервантес, нуждавшийся в насущном хлебе, вооружился пером, пересмотрел и издал свои восемь пьес и восемь интермедий, написанных в духе Лопе де Вега!
Эти новые пьесы носят на себе заметный отпечаток модного вкуса того времени. Одна из них, «Блестящий испанец», очень живая, полная движения комедия; в ней главное действующее лицо Фернандо Сааведра, независимый в своих суждениях, пылкий и отважный солдат, защитник Орана. Эта комедия представляет собою диаметральную противоположность тому, что нужно было ожидать от Сервантеса: образец рыцарской литературы со всеми ее волшебствами и переодеваниями.
Все эти пьесы обработаны крайне небрежно, что делается понятным, когда знаешь их историю. Вообще по этим пьесам видно, что Сервантес теперь отказался от всех тех принципов, которые считал обязательными для драмы, которые горячо защищал десятью годами раньше в первой части «Дон Кихота». Мало того, не только в пьесах, но и в своего рода предисловии ко второму акту «Rufian Dichoso» он вполне сознательно принял драматические теории Лопе. Что касается интермедий, то они лучше, нежели пьесы; это веселые фарсы в прозе с легкой интригой, предназначенные занимать публику в антрактах.
Не следует, однако, приписывать неудачи Сервантеса на театре исключительно преследованию его врагов и противодействию его модным вкусам. Было обстоятельство более серьезное, составлявшее неодолимое препятствие успеху его на драматическом поприще: он не имел ни драматического таланта, ни достаточно ясного представления о том, какими средствами могут быть достигнуты драматические эффекты. Ему вредила уверенность, что все истинное и поразительное может быть с успехом представлено на сцене. Таким образом, главною причиною его неудач в области драматического искусства служили, во-первых, особое направление его гения, во-вторых, – жалкое состояние испанского театра в начале его деятельности и полное отсутствие в то время выработанных для театра формул.
Глава VI
1614-1616
Авельянеда. – Вторая часть «Дон Кихота». – Критики этого романа. – Его философия. – «Персилес и Сихизмунда». – Пролог и посвящение к этому роману. – Смерть Сервантеса. – Его могила. – Художественные произведения в память Сервантеса.
В 1614 году разразилась наконец адская машина, давно подготовлявшаяся для Сервантеса его литературными врагами: вышло в свет сочинение под заглавием «Вторая часть изобретательного идальго Дон Кихота Ламанчского, содержащая рассказ о его третьем выезде и пятую книгу его приключений». Книгу эту при первом ее появлении каждый должен был счесть за сочинение Сервантеса; однако подписана она была не его именем. Внизу более мелким шрифтом значилось: «Сочинено лиценциатом Алонсо Фернандес де Авельянеда, уроженцем города Тордезилла. – Таррагона. Напечатано Филиппе Роберто, 1614 год».
«Прежде всего, – говорит Шаль, – это был дурной поступок». Какой-то неизвестный присваивал себе право продолжать чужую книгу и вместе с этим правом также и выгоду от продажи сочинения, популярность которого была обеспечена; таким образом он лишал Сервантеса надежды выйти наконец из своего бедственного положения. Под псевдонимом Авельянеды скрывался неизвестный автор, имя которого до сих пор не удалось открыть. Касательно этого вопроса было сделано много более или менее остроумных предположений, из которых самым основательным признано мнение, что автором названной книги был, по всему вероятию, падре Луис де Альяга, человек низкого происхождения, успевший сделаться любимцем графа Лермы и духовником Филиппа III. Кто бы ни был, однако, таинственный недоброжелатель Сервантеса, из предисловия, предпосланного его книге, ясно следует, что он служил в данном случае орудием целой тесно сплоченной партии литературных посредственностей, составивших заговор против творца «Дон Кихота». Пролог Авельянеды представляет с начала до конца непрерывный ряд грубых оскорблений по адресу обличителя литературных ремесленников. Это целая серия недостойных намеков на старость Сервантеса, на его бедность и увечье; здесь встречаем мы уже упомянутое выше низкое сопоставление великого писателя с разрушенным замком Сан-Сервантес. «Теперь Мигель Сервантес стал стар, как замок Сан-Сервантес, и так истрепан годами, что вся и все становится ему в тягость». Далее ставятся Сервантесу в упрек его нападки на «одного из инквизиторов» – намек на Лопе де Вега – и высказывается заботливое опасение, как бы, удалившись теперь от литературного поприща, он не стал нападать на церковь и святыню. «Сквозь эту плоскую смесь коварных инсинуаций и грубого зубоскальства, искусной лжи и бессовестных обид, – говорит Шаль, – виднеется маленькое, едва занимающееся пламя возможного костра». Но и этим не довольствовались враги Сервантеса. Желая вконец уничтожить своего противника, они задумали поистине жестокое дело – отнять у него исключительное право на главную заслугу его перед обществом. С удивительной развязностью Авельянеда заявляет, что оба они, Сервантес и он, стремятся к одной цели – «бороться до крайности с пагубным чтением плохих рыцарских книг, столь распространенных между поселянами и праздными людьми». По его словам выходило, что не одному Сервантесу принадлежит честь победы над рыцарской литературой, что он является лишь одним из ее победоносных противников. Больнее уколоть не было возможности. Но Авельянеда не останавливается даже и перед такой попыткой. В своей поддельной второй части «Дон Кихота» он намеренно коверкает созданные Сервантесом типы, превращая их в орудие насмешки над самим автором. По всему вероятию, ему каким-нибудь образом стал известен план Сервантеса, и он бессовестным образом воспользовался им, чтобы в карикатурном и смехотворном виде представить жизнь и деятельность своей жертвы. Его «Дон Кихот» – злобная и низкая карикатура на Сервантеса. Авельянеда рисует испанского дворянина, который только и делает, что произносит напыщенные речи о военном искусстве и военной славе, беспокойного фантазера, который то предлагает королю сражаться с турками, то затевает нелепую ссору с актерами, причем последняя, конечно, оканчивается позорно для Дон Кихота. Актеры издеваются над ним и, повалив его на землю, в наказание разыгрывают перед ним пьесу Лопе де Вега. Это завистливый, подозрительный и несчастный бедняк, не имеющий ничего общего с умным и благородным героем Сервантеса, горемыка, выпущенный из тюрьмы, которому предстоит умереть на соломе. В конце рассказа он сходит с ума, и его сажают в дом умалишенных. Но и на этом не останавливается Авельянеда: он находит, что еще мало унизил своего противника, и поэтому заставляет Дон Кихота выздороветь, выписаться из больницы и отправляет его просить подаяние на улице.
