Зинаида Чалая - Анатолий Серов
Закончив полеты, он направился, как все здесь, бегом к командирам. Они выслушали его рапорт.
— Весь состав обещает стать летным. Никто не проявил страха, растерянности. Полеты проводил с учетом индивидуальных данных курсантов, последовательно усложняя полет или внезапно нарушая эту последовательность.
— Что можете сказать о Серове?
— Курсант Серов будет хорошим летчиком… — Помолчав, добавил: — Горяч еще. Вообще недостаточно дисциплинирован. Но в первом полете держал себя отлично.
Бушев провел с курсантами разбор учебных полетов, указал каждому его недостатки, объяснил, почему надо избегать напряженности, как необходимы летчику хладнокровие, выдержка, быстрота соображения. Один не мог вспомнить, на какой высоте находился, другой не узнал ориентиры. Все это — результат излишнего волнения или даже мимолетной растерянности, а такое состояние может привести к тяжелым происшествиям!
Среди тех, кто хорошо держался в воздухе, инструктор назвал Серова. Анатолий был счастлив. Он не только побывал в воздухе, но и заслужил одобрение Бушева! Всем своим существом он понимал, что находится на верном пути. Теперь он признался товарищам:
— Раньше мне казалось, что я чуть не с пеленок готовился к авиации. И с крыши прыгал на крыльях, и спортом занимался только для этого, но потом решил прославиться как металлург. Сегодня только я по-настоящему понял, что должен стать летчиком. Тут я весь. Это моя жизнь.
Второе рождение
Будущие летчики должны быть знающими и хорошо образованными людьми. Курсанты изучали не только самолетовождение и аэронавигацию, но и радиосвязь, физику, математику. Много часов в программе уделялось истории, политэкономии, русскому языку и литературе. Скучать было некогда, как говорил Анатолий. Нагрузка учебного дня солидная. В программу входили занятия по тактике, военные игры и учебные стрельбы. Тактические задачи курсант обязан был решать самостоятельно. В нем всячески развивали инициативу и находчивость.
Анатолий учился серьезно, но и всей душой отдавался спорту, самодеятельности, увлекая других своей неистощимой энергией.
Больше всего, конечно, его интересовали полеты и часы, проведенные на аэродроме. В другое время он жил тем, что перебирал в памяти прошедшие полеты, обсуждал их с товарищами, готовился к новым. Василий Бушев, сам по натуре увлекающийся человек, хотя и не выделял Серова из общей среды, но очень его полюбил и боялся, что его заберет к себе доучиваться более старший командир. В своих рапортах он старался не очень его расхваливать.
Уже много раз поднимался он с Серовым в воздух и доверял ему ручку управления. Все дольше Серов мог управлять машиной один. Все реже Бушев кричал ему:
— Отпустите ручку!
Теперь Бушев брал ручку для того, чтобы показать ученику более высокий класс управления самолетом. Как всегда, он был строг и требователен. На разборах не щадил его, и, может быть, Анатолию доставалось-таки от инструктора больше, чем другим.
— У вас есть необходимая уверенность в управлении, но стиль вам дается с трудом. Грубо работаете, Серов. От вашего управления машину швыряет. Между тем вам нужно знать, что пластичность и красота полета — не праздный шик, а доказательство мастерства, будущего превосходства в бою.
Серов расстраивался, давал себе слово выработать эту пластичность.
Приказывая произвести расчет на посадку, Бушев следил за каждым движением курсанта, ежеминутно готовый взять у него управление.
— Тут нужен абсолютно точный расчет. И именно то изящество, та пластичность, о которой я вам твердил столько раз. Иначе будем бить машины. Вам этого не хочется, мне тоже. Так давайте же еще поучимся. Посадка серьезное дело, тут все проверяется.
Снова и снова делал Серов расчет на посадку. Это значило сделать глазомерное определение момента перехода от горизонтального полета к планированию, настолько точное, чтобы приземлиться неподалеку от посадочного знака «Т». Наконец удалась ему эта посадка «на три точки», то есть умение при посадке коснуться земли одновременно колесами и третьей точкой опоры костылем. По разрешению Бушева он сделал самостоятельную посадку и произвел ее на отлично.
Бушев стремился досрочно выпустить свою группу и усиленно тренировал ее. Для того чтобы вылететь в первый самостоятельный полет, курсант должен был иметь не меньше 60 учебных полетов с инструктором. Большинство курсантов группы Бушева имели по 40–45 полетов. Серов же — еще меньше: подтягивая других, Бушев реже летал с Анатолием.
Командир звена, заинтересовавшись успехами Серова, сам слетал с ним и доложил командиру отряда о хорошей подготовке этого курсанта. В тот же день и командир отряда проверил Анатолия в воздухе. Полет и посадка были выполнены Серовым отлично. Серов помчался к Бушеву и доложил ему, что старшие командиры считают его подготовленным для самостоятельного полета.
Бушев ничего не ответил.
Серов знал уже, что курсанту никогда не объявляли накануне о том, что завтра его выпустят в самостоятельный полет. Ожидание этого полета могло бы излишне взволновать курсанта и вызвать нежелательную нервозность. Все же, догадываясь о решении начальства, Серов не спускал глаз с инструктора весь день, приставал к нему с вопросами до того, что вывел Бушева из терпения.
— Послушайте, вы мне надоели, Серов!
— Товарищ инструктор, только один вопрос, разрешите!
— Все узнаете в свое время.
— Один вопрос, за что вы сердитесь на меня? — Серов посмотрел на Бушева жалобно, снизу вверх, хотя был выше его ростом.
Бушев, скрывая улыбку, отвернулся.
— Время спать, Анатолий. Идите! А то ни мне, ни себе не даете покоя. Вам надо хорошенько выспаться.
Ага! Значит, может быть, это и случится завтра!.. Как не понять намека! Да кто его знает! Он всегда это говорит — чтобы сну отдавали положенное время, чтобы утром быть в порядке.
И Серов, никогда не страдая бессонницей, сразу уснул, как только прикоснулся щекой к подушке.
Наступило это завтра. Утро было ясное, розовое, бодрое. Болтавшийся на веревке пузырь, подвязанный к высокому шесту, показывал безветрие.
Бушев приказал Серову приготовиться к полету. Анатолий занял переднюю кабину. Моторист вручную поворачивал винт перед запуском мотора. Бушев сказал:
— Я — за пассажира. Не вмешиваюсь. Ведите полет сами.
Мотор заревел. Ветер поднял легкую пургу травинок и пыли. Анатолий привычно рассчитал предметы, расположенные по сторонам взлета и впереди, поднял руку, прося старта. Взмах флажка. Самолет ринулся вперед, оторвался, стал тянуть вверх. Набрав нужную высоту, Анатолий пошел по кругу. На четвертом развороте он уже заходил на посадку, с сожалением думая о том, что на земле ждут очереди другие курсанты, а ему в этот день едва ли удастся полетать.
