Юрий Борев - Луначарский
— Никто из юнкеров не собирается покидать дворец.
Юнкер удостоверяет:
— Мы согласились вести переговоры. И мы гарантировали парламентерам неприкосновенность.
Кашкин отдает распоряжение:
— Освободить парламентеров и вывести через проход на набережную.
20 часов 50 минут. Свободный отряд Военно-революционного комитета в ожидании сигнала к штурму Зимнего расположился на Петроградской стороне, у Народного дома, где идет опера «Дон Карлос». Солдаты, матросы, красногвардейцы по очереди бегают в зал греться и слушать Шаляпина. Билетерши безропотно пропускают их. Вооруженные люди на цыпочках проходят в зал, где стоят, прижавшись к стене, замирая от восторга и удивления, а потом вновь уходят на позицию. Шаляпин, не ведая о том, поет для бойцов, осадивших Зимний.
21 час. Заседают все фракции Второго Всероссийского съезда Советов. На заседании фракции большевиков выступает В. И. Ленин. Он формулирует программу и оглашает состав советского правительства, который будет предложен на обсуждение Второму съезду Советов. На заседании присутствует Луначарский и слышит свое имя в предлагаемом Лениным составе будущего правительства.
21 час 15 минут. В Малахитовом зале Зимнего дворца, в полумраке, вокруг большого стола, над которым висит прикрытая газетой лампа, сидят двенадцать министров Временного правительства. Их власть рушится. Они не знают, что предпринять для ее спасения. Из углового окна видна Нева и на ней — военные корабли Балтфлота. Обреченные министры в Малахитовой мышеловке одиноки, забыты народом и покинуты армией. Порой министры обмениваются короткими репликами. Вокруг дворца сгущается темная и холодная враждебность, заползает в души министров, приводя их в отчаяние, которое сменяется безразличием.
Министр юстиции Временного правительства П. Малянтович размышляет про себя: «Нужен короткий и решительный приказ. Впрочем, приказ о чем? Держаться до последнего человека, до последней капли крови? Ради чего? Если народ не защищает свое правительство, значит, он не нуждается в нем».
21–23 часа. Комиссары Военно-революционного комитета разъезжаются по всему Петрограду во главе красногвардейских отрядов и занимают ключевые позиции города.
21 час 30 минут. К «Авроре» подошла шлюпка со связным Военно-революционного комитета на борту. Он передал распоряжение: если Временное правительство не сдастся, над Петропавловской крепостью появится красный огонь, означающий, что «Аврора» должна дать залп, который станет сигналом к штурму Зимнего дворца. Комиссар «Авроры» А. Белышев отправился на бак, где у шестидюймового орудия стоят вахтенные комендоры. С набережной доносится винтовочная стрельба.
21 час 40 минут. На Петропавловской крепости красного огня все нет.
22 часа 10 минут. Комендант Петропавловской крепости Благонравов ворчит: «Все-таки Россия не была бы Россией, если бы в ней можно было все исполнять строго по плану. Что-нибудь обязательно помешает. Сорок минут искали красный фонарь — условный знак к началу штурма Зимнего. Нашли, слава богу. Теперь не знаем, как на шпиль поднять сей фонарь. Опять заминка, а в Смольном из-за нас открытие съезда задерживается».
22 часа 20 минут. Военно-революционный комитет приказывает коменданту Петропавловской крепости Благонравову стрелять из пушек Петропавловской крепости в сторону Зимнего.
Раздался орудийный выстрел, и над дворцом разорвалась шрапнель. Гул понесся над Петроградом, небо озарилось всполохом. Голуби и вороны черной стаей в ужасе метнулись в темное ночное небо. Офицер пулеметного батальона А. Тарасов-Родионов влез на площадку бастиона, чтобы корректировать огонь. Снизу раздался голос: «Только не полевому крылу дворца! Там лазарет!»
22 часа 25 минут. Наводчики-матросы навели орудие без всяких панорамных прицелов — на глаз. Из крепости грянул новый выстрел. В небе над дворцом вспыхнула ракета.
22 часа 30 минут. В третий раз громыхнул орудийный выстрел. Во дворце и на набережной погас свет. Воцарилась жуткая тишина. Смолкли даже пулеметы и ружейные выстрелы на площади перед дворцом. И лишь с Троицкой донесся веселый, обыденно-привычный звук трамвая. Трамвай летел в ночь, и подрагивала мостовая под тяжестью его колес. А может быть, сорвался с пьедестала Медный всадник и это его тяжело-звонкое скакание сотрясает мостовую, напоминая загадочный подземный гул, который случается при землетрясениях? В этом чудящемся подземном грохоте созревали тектонические сдвиги истории, гигантские смещения жизненных пластов.
В душе Анны Андреевны Ахматовой рождался образ, который позже выкристаллизуется в строки:
Словно в зеркале страшной ночи,
И беснуется и не хочет
Узнавать себя человек.
А по набережной легендарной
Приближался не календарный —
Настоящий Двадцатый век.
Рождался новый век. Календарно он начался 17 лет назад, но исторически — в эту ночь. Была своя правда в том, что французская революция ввела новый календарь, а после Октябрьской революции были произведены некоторые изменения в календаре, и летосчисление по новому стилю сдвинулось на 13 дней вперед. Однако еще более чутко, чем календари, суть сдвигов во времени почувствовало сердце поэта: 25 октября 1917 года в России начался не календарный, а исторический XX век, новая социальная эпоха. В оглушительной тишине стал внятен гул смещающихся слоев поднимающейся новой эпохи.
22–23 часа. В посольствах и дипломатических миссиях, аккредитованных в Петрограде при Временном правительстве, идет сбор отрывочных сведений и переработка тревожной информации. Советник швейцарской миссии Фюрер телеграфирует в Берн: «Большевистский переворот, по-видимому, можно считать совершившимся. В течение нескольких часов столица целиком в руках Петроградского совета, на сторону которого перешел почти полностью гарнизон. По сообщению французского посольства, правительство Керенского, оставленное даже казаками, распущено. Сегодня утром Керенский бежал, сказав, что уезжает в армию. По-видимому, формируется правительство Ленина. Отряды войск Совета занимают город; главные улицы забаррикадированы. В 10 часов вечера слышна ружейная стрельба и канонада у Зимнего дворца».
22 часа 35 минут. Делегаты съезда толпятся во всех дверях, коридорах, на лестницах, сидят на подоконниках Смольного в ожидании открытия Второго съезда Советов.
Американский журналист Альберт Вильямс, войдя в Беломраморный зал Смольного, увидел там Стучку и Петерса. Вильямс спросил:
— Почему Ленин все еще в парике? Ему угрожает опасность?
