Эрих Гимпель - Шпион для Германии
Я не собирался задерживать его немедленно, но мои помощники не стали ждать и подошли к нему. Один из них достал карманный фонарь и осветил продолжавшего стоять мужчину. Я в это время находился от них на расстоянии около двадцати метров.
— Руки вверх! — скомандовал он и направил на мужчину пистолет.
Удивленно, медленно и нехотя тот поднял руки.
— Идиоты! — пробормотал я про себя.
И в этот миг произошло неожиданное. Один за другим молниеносно раздались пять выстрелов, хотя мужчина и стоял с поднятыми руками. Оба моих помощника тяжело повалились на землю. Джон стрелял с бедра, нажимая на спусковой крючок с помощью устройства, позволявшего производить это действие и с поднятыми руками.
В тот вечер абвер получил двоих убитых и разрешение стрелять из любого положения.
Джон кинулся бежать. Я стал его преследовать, стреляя на ходу, но так и не попал ни разу в цель. И он исчез, словно провалившись сквозь землю.
Оба норвежца, также попытавшиеся бежать, были арестованы вторично. После долгого перекрестного допроса они признались, что работали на англичан и что неподалеку от «Норск-гидро» планировалась высадка десанта.
Я сообщил о результатах своей работы в Берлин и был отозван назад.
Через несколько дней командующий германскими войсками в Норвегии генерал фон Фалькенхорст направился в Феморк, чтобы лично осмотреть заводские сооружения и принять меры по защите завода. Тем не менее англичане вскоре показали, на что они способны.
О расположении и предназначении заводских сооружений они имели самое точное представление, так как основатель завода, норвежский физик доктор Тронстад, при вступлении немецких войск в Норвегию бежал через Швецию в Англию. Он-то и обратил внимание на то, что Германия в результате захвата этого завода получила реальную возможность создать атомную бомбу. Когда немцы попытались увеличить производство тяжелой воды с полутора до пяти тонн в год, союзникам стало ясно, что те подошли вплотную к решению этой проблемы.
Действовали они молниеносно. Сначала они сбросили на парашютах четырех агентов, которые связались с рабочими завода и выяснили возможности его разрушения. Производственный корпус имел семь этажей, возведенных из стали и бетона. Воздушный налет вряд ли принес бы даже иллюзорный успех, поскольку бомбы должны были попасть в цель с точностью до одного метра.
Тогда к заводу были направлены два самолета «Галифакс», каждый из которых тянул за собой на буксире грузовой планер. Но самолеты и планеры вместе с сидевшими в них людьми разбились о скалу. А что значила пара десятков погибших, если речь шла об атомной бомбе?..
На Рождество 1942 года в районе завода приземлились еще шесть агентов. День этот был выбран не случайно: англичане надеялись, что немецкие солдаты усядутся вокруг рождественской елки и станут пить пунш. Десантники попали в снежный буран и были разбросаны ветром на большое расстояние друг от друга, так что прошло несколько недель, прежде чем они собрались вместе. Только через два месяца им удалось подойти к заводу. 27 февраля 1943 года они перебили охрану завода, проникли на его территорию и в цеха, взорвали центральный пост и коммуникации, в результате чего «Норск-гидро» был выведен из строя почти на целый год. Когда же ремонтные работы близились к окончанию, в небе над заводом появилось несколько сот американских самолетов. Сверхтяжелые бомбы оказались в состоянии разрушить и сталь и бетон.
Сохранившиеся запасы тяжелой воды должны были быть направлены в Германию. Однако железнодорожный паром в феврале 1944 года взлетел на воздух: британская секретная служба — лучшая из разведок мира — установила там адскую машинку. В результате Германия в вопросах создания атомной бомбы была отброшена далеко назад, и союзники, таким образом, оказались теперь впереди.
И вот спустя несколько месяцев после разрушения «Норск-гидро» я сидел в портовом кабаке Кристиансанна и пил шнапс, выгнанный из дерева. Он мне не понравился. В 1944 году вообще ничто уже не имело вкуса. Через пару-другую часов я должен был снова быть на борту подлодки, направлявшейся в Америку, чтобы выяснить, насколько далеко ушли американцы в деле создания атомной бомбы, и уточнить, каким образом можно было остановить этот процесс. Ведь союзникам подобное удалось…
На следующее утро «U-1230» вышла в море. Теперь мы шли в основном на глубине восьмидесяти метров со скоростью четыре километра в час и проходили за сутки до ста километров.
Предприятие наше имело мало шансов на успех, так как союзники господствовали не только на воде, но и в воздухе, к тому же продвигались мы вперед черепашьим шагом.
Нам с Билли пришлось привыкать к жизни и быту подводников, не говоря уже о традициях и предрассудках. Во время войны ни одна подводная лодка не выходила в море тринадцатого числа или в пятницу. Необходимо было приспосабливаться к туалету, для чего приходилось нырять в боковое отверстие и продвигаться, изгибаясь, как червь, к цели. Совершившему такое путешествие впервые выдавался шуточный диплом. На четвертый день перехода вокруг нашей лодки стали рваться глубинные бомбы. Объявлялись воздушная тревога и срочное погружение. Молниеносно задраивался люк рубки, гас свет, и лодка начинала падать вниз. Музыка, звучавшая во всех отсеках с раннего утра и до поздней ночи, смолкала. Слышались только отрывистые команды капитана. Билли становился рядом со мной и держал меня за руку.
— А что мы будем делать, если в лодку попадет глубинная бомба? — спросил он как-то.
— Мы просто потонем, — ответил я, — и все останется в прошлом.
Он забыл даже о своей ухмылке.
Мы слышали не только разрывы бомб, но и ощущали вибрацию корпуса лодки. Детонация длилась странно долго, громыхая вдали, производя впечатление выстрелов в туннеле.
Вновь включался свет, и напряжение сходило с лиц матросов.
— Опять пронесло, — произнес унтер-офицер, оказавшийся рядом. — Надо только вовремя уйти на глубину и скрыться.
В подводном положении мы оставались долгое время. Когда противник обнаруживал подводную лодку, он не жалел ни времени, ни усилий и шел на всевозможные ухищрения, чтобы не дать ей уйти. А мы постоянно меняли направление движения, делая зигзаги. Вновь пела Лили Марлен, но мы знали, что она могла замолчать в любое время от детонации бомбы.
— Ты уже знаешь, где мы будем высаживаться? — спросил меня Билли.
— Нет, — сказал я.
— Просто глупо, что мы согласились на эту затею, — продолжил он. — Это какое-то безумие.
— Об этом надо было думать раньше. Ты же говорил, что ненавидишь Америку.
