Шракбек Кабылбаев - Синие шинели
…Третий день нет денег на водку. Злой и издерганный, с утра шатался Четинцев по городу, а под вечер пришел к проходной. Шахтеры, поднявшись из забоя, расходились по домам. Игоря здесь знали. Кое-кто приветствовал его, но он держался отчужденно, стоял в стороне и с неприязнью наблюдал, как растекается рабочий люд по улицам. Лица шахтеров, усталые и спокойные, веселые и озабоченные, вызывали у него раздражение.
Он прислонился к столбу, закурил дешевую, непривычную сигарету, размышляя, у кого бы из знакомых перехватить спасительную трешку.
В проводах надрывно гудел ветер. «Занесло меня в эту дыру…» — чертыхнулся Четинцев, угрюмо глядя по сторонам. Все ему здесь не нравилось сейчас: ни люди, ни город. Даже погода. Чувство одиночества росло, теснило грудь, и ему вдруг стало жалко самого себя. Неожиданно чья-то тяжелая рука легла на плечо. Четинцев вздрогнул, оглянулся. Перед ним стоял Митрич — старый шахтер.
В упор, строго он спросил Четинцева:
— Достукался? Выгнали?
Игорь криво усмехнулся, сплюнул в подернутую апрельским ледком лужу изжеванный окурок. Промолчал настороженно.
— Что делать теперь будешь? Докатился до грузчика и то не удержался…
Опять кривая усмешка.
— Дел много. Найду… дело. — Игорь снова закурил. — А ты не глумись, Митрич, не радуйся…
— Я не радуюсь. Жалею.
Игорь через силу хохотнул:
— Если жалеешь, выручи. Дай четвертную.
Шахтер извлек из кармана надорванную пачку «Беломора», чиркнул спичкой.
— Сейчас денег не дам. Не жалко, а не дам. Пропьешь. — Митрич пристально посмотрел на Игоря. — Знаешь, парень, приходи к вечеру ко мне. Чего прочего не будет, а пельмени моя старуха добрые стряпает. Подумаем, поговорим. Может, что и надумаем?
Схлынул людской поток. Пусто стало у ворот шахты. Игорь безучастно смотрел в сторону.
— Ладно. Приду… попозже.
«Мораль читает, старый хрен. Подумаем, поговорим. Я уже решил — советчиков не надо».
А Митрич не унимался. Глядя в упор, опять грубо спросил:
— Слыхал, дружка твоего, Витьку Воробьева, тоже вытурили? Допрогуливались… Водка — она добру не научит. — И помягче: — Так ты смотри, приходи.
Грузно ступая, шахтер пошел прочь, обходя лужи. Жалел, видать, сапоги. Четинцев презрительно поглядел ему вслед. Подождал, пока сутулая фигура скроется за углом. «Пельмени…» — усмехнулся он и зашагал в город.
Воробьев — вот кто ему сейчас нужен. Витька найдет еще одного, он местный, знает отпетых… А потом обоих по боку.
Витьку встретил у пивной: у того были деньги. Распили бутылку «Московской», долго шептались. Договорились…
На другой день около пяти часов в городскую сберегательную кассу вошли двое. Третий остался на улице, на углу, настороженно и неумело оглядываясь по сторонам.
В помещении, никого, лишь за перегородкой кассир Чукина приводит в порядок документы. Скоро закрывать. Четинцев рывком перемахнул через барьер, приставил к горлу женщины нож — рраз! — и тихо! Он все взвесил, предусмотрел. Казалось, промаха не должно быть. Не учел одного: не все дрожат, как он, за свою шкуру.
Чукина отпрянула, закричала, стала отчаянно сопротивляться. Широкая ладонь зажала ей рот, тяжелый удар оборвал крик.
Четинцев орудовал уверенно. Открыл сейф — деньги за пазуху. Воробьев потянулся было за наганом — Четинцев ударил его по руке: сопляк, стрелять не умеешь.
Взял оружие, порылся в сейфе, нашел коробку с патронами.
— Ходу!
Но крик кассира услышали шахтеры Андрей Полищук и Михаил Мамонов. Заметили убегающих. Несчастье?!
Пришедшая в себя Чукина коротко рассказала о происшествии. Предупредила: у них наган! Полищук и Мамонов пустились в погоню.
Шофер Николай Сухарев грузил дрова. С полуслова понял: нужна подмога. Не раздумывая, включил зажигание.
Машина нагнала преступников на самой окраине города. Дальше степь.
Четинцев приостановился. Прикинул — уйти не удастся. Вскинул наган. Выстрелил. Машина притормозила.
Налетчики бежали дальше, но наперерез им уже спешил человек в милицейской форме — командир отделения Саранского городского отдела милиции Борис Никитин. Он услышал выстрелы, увидел бегущих людей и сразу оценил обстановку.
— Стой! — крикнул он.
Четинцев остановился, опять поднял револьвер. Сухо щелкнул выстрел — у ног Никитина взметнулась струйка земли.
Борис приближался, зорко следя за каждым движением преступников. По всему видно: тот, что с оружием, сдаваться не собирался. Хрустнули за пазухой деньги. В ладони — рубчатая рукоятка нагана. Отчаяние и злоба туманили голову. Положив ствол револьвера на левую руку и целясь, он пошел навстречу милиционеру. Расстояние быстро сокращалось.
— Бросай оружие, — приказал Борис, схватившись за кобуру, и пошел навстречу чернеющему дулу револьвера.
— Руки вверх! — скомандовал он еще раз, держась за кобуру, и такая сила, такая уверенность послышалась в его голосе, что рука преступника дрогнула.
«Не уйти» — сжалось тоскливо сердце. Четинцев затравленно оглянулся, увидел трясущегося, с поднятыми руками Воробьева. Третий сбежал еще раньше. — Все… Четинцев швырнул к ногам милиционера оружие. Поднял руки.
…Их разделяли считанные шаги. На долю секунды скрестились взгляды. В глазах Четинцева трепетал страх.
Когда преступники были обезврежены, Борис Никитин, унимая нервную дрожь, облегченно вздохнул. Еще не веря, что все кончилось, молча ощупал пустую кобуру.
А. ШТУЛЬБЕРГ, лейтенант внутренней службы.
г. Сарань.
Ю. Кузнецов, А. Шаульский
УЛИЦА КОЖАХМЕТОВА
…Улицу Болотную переименовать в улицу Кожахметова.
И. О. председателя исполкома городского Совета депутатов трудящихся В. В. В е л и к а н о в. Секретарь исполкома городского Совета депутатов трудящихся Ф. И с а н г у л о в а.12 февраля 1965 г.
Человек, именем которого названа улица… Человек, совершивший то, что люди зовут подвигом. Нет, не был он батыром. Ничего необыкновенного, героического не было в его облике. Невысокого роста, коренастый человек с простым и открытым лицом. И биография его была проста и повторяла десятки других. Рабочий парень, токарь. После армии пришел в милицию. Учился, мечтал стать офицером…
Что же, так-таки ничего в его характере, в его биографии не предвещало этих минут подвига, что сделали известным его имя? Нет, это не так. В скромных, будничных поступках милиционера Кожахметова порой приоткрывалась сталь его характера и основа его — живая, горячая любовь к людям.
