Ги Бретон - В кругу королев и фавориток
Оценку этому событию дал один придворный врач, который, описывая своему другу обстоятельства отступления герцога Майеннского, сообщал, «что тот мог бы продержаться гораздо дольше, если бы не боялся преследований и наказания за насилия девушек и женщин, учиненные его людьми прямо посреди церкви». Л`Этуаль добавляет, что насилия были многочисленны и жестоки, и викарий означенного Сенфорьена позже клялся, что сам видел, как насиловали спрятавшихся в церкви девушек и женщин в присутствии их мужей, отцов и матерей. Последние, будучи людьми добропорядочными, уважавшими церковь, попытались было приостановить чинимое безобразие, но всем им приставили шпаги к горлу и пригрозили сделать с ними такое, что они не обрадуются, если только не замолчат».
Так, в сущности, женщины Тура, сами того не ведая, спасли Генриха III, а быть может, и королевство…
* * *Несмотря на военные заботы, Наваррец продолжал бегать за юбками, и м-м де Грамон, которой он писал чуть ли не ежедневно пылкие записочки, сильно сомневалась в том, что ему приходится страдать без нее [23]. Эго вскоре подтвердилось, довольно любопытным образом. 18 мая он послал ей письмо, на котором она позволила себе сделать несколько язвительных и одновременно вполне трезвых пометок, свидетельствующих о ее подозрениях и, как ни странно, о значительно меньшей заинтересованности, чем можно было предполагать. Вот это письмо с комментариями, нацарапанными прекрасной Корнзандой между строк:
«Душа моя, я пишу вам из Блуа, где еще пять месяцев назад меня клеймили еретиком и человеком, недостойным наследовать корону, а нынче я здесь являюсь главной опорой и надеждой. Вот как Бог награждает тех, кто неустанно верует в него. Да и может ли что-нибудь произвести более сильное впечатление, чем возможное постановление Штатов в Блуа?
И тогда я воззвал к милости Того, кто может все [24], кто теперь совсем по-другому взглянул на мое дело, распорядился прекратить аресты моих людей, восстановил меня в моем праве, и я думаю, что это нанесет удар моим врагам [25]. Те, кто верит в Бога и искренно служит ему, никогда не останутся обиженными [26]. Сам я, благодарение Богу, чувствую себя прекрасно; вас же клятвенно заверяю, что никого в мире так не люблю и не чту, как вас [27], и буду хранить вам верность [28] до могилы. Я отправляюсь в Божанси, откуда, надеюсь, вы очень скоро услышите обо мне [29]. Я рассчитываю вскоре вызвать сюда мою сестру. Решайтесь и приезжайте вместе с нею [30]. Король говорил со мной о Даме из Оверни. Думаю, мне придется позаботиться о том, чтобы ее убрали [31]. Прощай, сердце мое, целую тебя миллион раз.
Генрих».
* * *У Коризанды были все основания для ревности, потому что Беарнец, не довольствуясь любовницами на одну ночь, с некоторых пор обманывал ее с Эстер Имбер, дочерью Жака Имбера, бальи такого огромною лена, как Они. Это была изящная блондиночка двадцати одного года с нежными и почти невесомыми формами. Каждый вечер Генрих тайно отправлялся к ней. Но однажды ночью бальи, подозревавший, что Наваррец слишком далеко зашел в отношениях с его дочерью, ворвался в комнату, где любовники, как кое-кто утверждал, вволю наслаждались друг другом. Вытащив Эстер из постели, он залепил ей две увесистые пощечины.
— За что вы ее бьете? — спросил изумленный Генрих.
Ответ бальи был поистине странным:
— Я бью ее, сир, за то, что она не выказывает должного почтения Вашему величеству!..
Эта неприятная сцена, однако, не помешала Беарнцу оставаться любовником Эстер. Целых два месяца, не уставая писать страстные письма Коризанде, он тайно встречался с дочерью бальи в соседнем лесочке, где, никого не опасаясь, мог показать себя с наилучшей стороны. Но увы! Он так увлекся своими подвигами, что однажды утром красотка объявила ему о своей беременности. Наваррец этого ужасно не любил, а потому немедленно покинул свою пассию и отправился догонять королевские войска [32].
Через несколько дней он уже ехал по столице в компании с Генрихом III. Как-то вечером, вo время небольшой остановки, он написал м-м де Грамон следующую записку: «Если король воспользуется дилижансом, на что я надеюсь, мы скоро увидим колокольни собора Парижской богоматери… Сердце мое, любите всегда меня, принадлежащего только вам, как я люблю вас, принадлежащую только мне».
Но эти слова уже не имели никакой власти над Коризандой. Полная горечи и разочарования, она дрожащей рукой написала под последней строчкой только что полученного письма: «И вы не мой, и я не ваша»… и не ответила ему. Так закончился роман, длившийся три тысячи ночей…
* * *В августе Генрих III был сражен Жаком Клеманом, нанесшим ему несколько ударов кинжалом. Перед тем как скончаться, король в полном сознании назвал Генриха Наваррского своим законным наследником и обратился к нему со словами:
— Брат мой, я оставляю вам свою корону и племянника; прошу вас заботиться о нем и любить его. Вам известно, как я люблю месье Леграна. Не забудьте о нем, прошу вас, он будет вам верно служить [33].
Через несколько часов последний из Валуа отдал Богу душу.
..Когда ей сообщили эту новость, Коризанда ушла к себе в комнату и там расплакалась. Человек, которого она подготовила к принятию короны, становился королем Франции, а ее не было даже рядом, чтобы разделять с ним радость события.
Сидя в одиночестве в своем огромном замке в Ажетмо, она поняла, что от нового монарха ей не следует ждать ничего, кроме неблагодарности…
Генрих IV незамедлительно приступил к завоеванию своего королевства. Задача нелегкая, потому что не только столица, но и полстраны находились в руках лигистов, которые только что провозгласили королем под именем Карла Х старого кардинала Бурбонского, дядю Беарнца.
..Отказавшись от намерения сразу взять Париж, он решил сначала захватить Дьепп, ключевой город, где смог бы получить материальную поддержку от английской королевы. Целый месяц со своей плохо обмундированной и плохо накормленной малочисленной армией он прочесывал Нормандию, захватывая города и крепости, истребляя врагов и одерживая непостижимые для всех победы [34].
Энергичные военные действия не мешали ему, однако, мечтать о забавах и развлечениях. Занимаясь войной днем и любовью ночью, он продвигался вперед по дорогам с победно развевающимся на голове султанчиком, оставляя позади себя трупы врагов, а в каждом пройденном городе утомленных ночными трудами юных особ, с которыми теперь уже невозможно было завести разговор о монархии без того, чтобы на их лицах не появилась странноватая улыбка…
