Марк Поповский - Судьба доктора Хавкина
Расстегнув мундиры, офицеры играли в карты, бранили службу, Индию, духоту и неизвестно откуда свалившуюся новую напасть — чуму. Когда иссякал запас ругательств в адрес «этой проклятой Индии», начинались бесконечные разговоры об игре в крикет, гольф и повышении по службе. «Миссионера» с его книгами военные в душе презирали, как, впрочем, презирали всех штатских. Никто не полюбопытствовал даже, что именно читает чудак в черном сюртуке. А между тем это были книги о той самой чуме, которая всех волновала. И будь у вояк в пробковых шлемах на каплю больше любопытства и на грош меньше самомнения, молчаливый господин — бактериолог индийского правительства мистер Хавкин рассказал бы им о деяниях «черной смерти» в прошлом и о том, как и почему осенью 1896 г. чума стала владычицей Бомбея.
Первый человек, описавший чуму, греческий историк Фукидид, не только был очевидцем эпидемии, которая поразила Афины на второй год Пелопоннесской войны (431–404 гг. до н. э.), но ее жертвой. За триста лет до нашего летосчисления «черная смерть» стала известна в Египте. Видимо, из Африки ее занесли в VI веке в Восточную Римскую империю, где эта повальная болезнь продолжалась 50 лет, войдя в историю под названием Юстиниановой чумы. «Повсюду были траур и слезы, — писал современник, — целые города оставались без жителей, искавших спасения в бегстве; святейшие узы природы были порваны. Вся страна походила на пустыню, человеческие жилища стали убежищем диких зверей».
О чуме на Руси впервые упоминает летописец Нестор, который сообщает, что в 1090 году чума в течение 40 дней похитила 7 тысяч жизней. В «Царственной летописи» под 1230 годом говорится, что в Смоленске за несколько дней погибло 22 тысячи человек, а псковский летописец в 1237 году записал: «Мор зол на люди в Пскове и Изборске, мряху бо старые и молодые, мужи и жены и малые дети».
Никоновская и Псковская летописи в 1351 и 1352 годах дают точные признаки болезни. «Харкаху люди кровию, а инне железою болезноваху един день или два или три и тако помираху». Очевидно, на Руси была смешанная форма чумы легочной («кровию харкаху») и бубонной, вызывающей опухоль лимфатических желез (бубоны).
Четырнадцатый век в Европе — век чумы. Габриэль де-Мюсси, образованный юрист из Пьяченцы, живший в 1346 году в Крыму, рассказывает о болезни, которая уничтожила почти все население Причерноморских степей. Итальянские колонисты бежали на родину. Несколько кораблей из Кафы (Феодосия) добрались до итальянских берегов и принесли эпидемию в Западную Европу. «Из тысячи людей, ехавших с нами, — вспоминает де-Мюсси, — едва уцелел десяток. Родные, друзья и соседи поспешили к нам с приветом. Горе нам! Мы принесли с собой убийственные стрелы: при каждом слове распространяли мы смертельный яд!»
Болезнь молниеносно разнеслась по Италии. В Неаполе погибло 60 тысяч жителей, в Генуе— 100, в Венеции тоже 100. Из 1350 членов Верховного Совета осталась в живых лишь треть, из 24 врачей умерло 20. В Венеции появились первые карантины — специально построенные дома, где в течение 40 дней выдерживались все приехавшие из пораженных чумой мест. Свое название эти заведения получили от итальянского слова quaranta — сорок. Но и карантины не помогали. Боккаччио утверждает, что во Флоренции смерть унесла 96 тысяч жизней. Через несколько месяцев чума обрушилась на Францию, где среди 80 тысяч жертв оказались две королевы. О сути и происхождении болезни Парижский медицинский факультет высказывал чудовищно-фантастические предположения. Причину эпидемии врачи искали во влиянии луны и звезд, в том, что евреи отравляют колодцы из ненависти к христианам (надо сказать, что взрывы чумной эпидемии во многих странах сопровождались еврейскими погромами). На Пиренейском полуострове чума сразила четыре пятых всего населения. Погиб от нее при осаде Гибралтара и король Альфонс XI.
Лондон, куда черная смерть добралась 1 августа 1348 года, отдал ей в жертву 100 тысяч жизней. За 7 месяцев умерла половина жителей Польши.
В середине XIV столетия чума опять вернулась на Русь; она навестила Рязань, Москву, Коломну, спустилась вниз по Дону и Волге и исчезла в тех самых местах, откуда начала свое роковое шествие. «Некотории же реша, — писала тогда Псковская летопись, — тот мор пошел из Индейской земли, от Солнечна града».
Папе Клименту VI был сделан доклад, из которого явствует, что во всем мире от чумы в XIV веке погибло более 40 миллионов человек. Из них 25 миллионов — европейцы.
Впрочем, черная смерть не ушла из Европы окончательно. Она появлялась вновь и вновь в течение XIV–XVI веков.
Особенно пышный пир чума справила в начале XVII столетия. В одной только Москве в 1602 году на казенный счет было похоронено 127 тысяч человек. Дьяк Мошнин, составитель «Росписи живым и мертвым», доносил царю Алексею Михайловичу, что «четверть домов боярских, окольничьих, думных дворян и дьяков в Москве вымерло без остатка». Народ в панике бежал из города, несмотря на «заставы крепкие», и разнес заразу по всей России. Спустя 50 лет черные крылья чумы снова нависли почти над всеми крупными городами страны.
Восемнадцатый век оставил девятнадцатому в наследство эпидемию чумы в Африке, Сирии и Константинополе. Хотя в общем в век пара, прославившийся холерными пандемиями, чума как будто щадила человечество.
Наступившее затишье показалось некоторым медикам полной победой над черной смертью. «В наше время русскому человеку надо быть рогатой скотиной или свиньей, чтобы заболеть чумой. Homo sapiens благодаря современной культуре совсем потерял способность заражаться чумой», — заявил в 1874 году профессор Военно-медицинской академии Равич. А осенью 1878 г. в большом селении Ветлянке на Нижней Волге вспыхнула чумная эпидемия, унесшая 445 жизней — четверть жителей. Шесть лет спустя чума появилась на юге Китая, в Кантоне (Гуанчжоу) и в Гонконге (Сянган). Китайский император, чтобы подсчитать количество жертв, обратился с запросом к гробовщикам, и они сообщили, что за время эпидемии продали более 60 тысяч гробов.
«Наука потеряла престиж и надолго потерпела поражение», — писал в 1895 году по поводу событий в Гонконге католический писатель Брюнетьер. Но в век расцветающей бактериологии зловещее карканье черных ряс прозвучало как анахронизм. Гонконг стал не только очередной ареной трагедии бессильного перед чумой человечества, но и местом, где наука сделала первый успешный шаг к познанию сути этого бедствия. Посланец Пастеровского института Иерсен и японский профессор Кита-зато поймали и рассмотрели, наконец, убийцу миллионов — чумного микроба — короткую, широкую палочку с закругленными краями. Таких бацилл оказалось очень много в бубонах — паховых железах заболевших чумой. Там же в Гонконге ученые обратили внимание на мор среди крыс, который возник за две-три недели до эпидемии.
