Виктор Гришин - Косыгин. Вызов премьера (сборник)
16 октября 1964 г., после известного пленума ЦК, освободившего Хрущева от всех должностей, Алексей Николаевич был утвержден Председателем Совета Министров СССР.
Неотложные вопросы, на которых следовало сконцентрировать внимание и которыми надо было постоянно заниматься, изложены им в программном выступлении на сессии Верховного Совета СССР спустя всего несколько дней после нового назначения. Это говорит о том, что он прекрасно понимал и знал все острейшие проблемы нашей экономики и четко представлял себе план дальнейшей деятельности Совета Министров.
Как же складывался служебный день Косыгина? Обычно он начинался в девять часов с просмотра газет. Затем Алексей Николаевич принимал заведующего секретариатом (сначала это был А.К. Горчаков, а после его трагической гибели в автомобильной катастрофе – Б.Т. Бацанов) с неотложными делами, по которым он сразу давал задания аппарату, а в необходимых случаях своим заместителям, Госплану, Госснабу, министрам. Все такие поручения тщательно контролировались.
Затем к Алексею Николаевичу приходил его помощник В. Н. Соколовский с материалами Политбюро или отдельными поручениями ЦК. Как правило, предварительно решения по этим вопросам были тщательно подготовлены и согласованы с заинтересованными организациями. За исполнением их также был установлен особый контроль.
Алексей Николаевич критически оценивал практику заседаний Президиума Совета Министров. Присутствующие зампреды и докладчики-министры нередко поверхностно знали обсуждаемые вопросы, поэтому и рассмотрение их подчас проходило формально. Алексей Николаевич ввел в практику тщательное изучение материалов, представляемых на Президиум, и предварительное рассмотрение их не с начальниками отраслевых групп, а с непосредственными исполнителями – как правило, высококвалифицированными специалистами.
После ухода Алексея Николаевича из Министерства финансов наши дальнейшие служебные пути разошлись. Но именно чисто служебные, ибо хорошие, доверительные человеческие отношения у нас сохранились до конца его дней. Мы довольно часто виделись на заседаниях Совмина, я нередко бывал у него дома, на даче.
С 1953 г. моя работа была связана с промышленностью строительных материалов. Личное общение с Алексеем Николаевичем мне во многом облегчало решение тех или иных проблем. Надо сказать, что Косыгин интересовался этой отраслью и неплохо знал ее – перед войной, как заместитель Председателя Совета Народных Комиссаров, он вплотную занимался ею. Особое внимание он уделял развитию производства цемента как основы основ любого строительства.
Много раз я обращался к Алексею Николаевичу с предложением передать из легкой промышленности в промышленность строительных материалов фарфоровое производство: сырье – у нас, наука и кадры – у нас; дело ли легкой промышленности заниматься фарфором? На это Косыгин, который неоднократно бывал на лучшем в стране Ленинградском фарфоровом заводе, неизменно отвечал, что кирпичникам и бетонщикам заниматься художественным фарфором не пристало.
А с фарфором в стране дела обстояли далеко не блестяще: купить чашку или заварной чайник – целая проблема.
Возражая Алексею Николаевичу, я приводил в пример среднеазиатские республики, для которых иметь собственные фарфоровые заводы, выпускающие традиционные национальные изделия – пиалы, чайники с орнаментом или рисунком, – мечта.
В конце концов Косыгин сдался – он поручил подготовить решение о строительстве 12 фарфоровых фабрик. Многие из них были построены достаточно быстро, и дефицит фарфора был снят.
* * *Как известно, в 1966 г. вышло совместное постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «Об улучшении планирования и усилении воздействия хозяйственного механизма на повышение эффективности производства и качества работы». В основу документа, который стал поистине манифестом косыгинской реформы, легли доклад Алексея Николаевича на сентябрьском (1965 г.) Пленуме ЦК и его выступление на сессии Верховного Совета СССР.
Здесь надо заметить, что многие положения этого постановления стали действовать значительно раньше. Это, в частности, касается оценки работы большинства предприятий по нормативно-чистой продукции.
Однако административно-командные методы управления народным хозяйством были для многих руководителей куда удобней и привычней, чем коренные нововведения. Интерес к реформе стал падать, а в 70-х годах о ней вообще перестали упоминать.
В последние годы на посту Председателя Совета Министров СССР Алексей Николаевич стал постепенно утрачивать самостоятельность, уверенность в принятии решений. Рассматривая на заседаниях Президиума Совета Министров сравнительно несложные, чисто хозяйственные дела, Алексей Николаевич нередко говорил:
– Давайте внесем этот вопрос на рассмотрение в ЦК.
Все чаще на заседаниях появлялся безмолвный Кириленко. Многим было известно о резких, острых выпадах в адрес Косыгина со стороны Брежнева, Суслова, Кириленко на закрытых заседаниях Секретариата и Политбюро ЦК КПСС.
Косыгин стал много болеть. Работать ему становилось все труднее. Это чувствовалось по его поведению, это же отмечали и участники заседаний.
10 декабря 1980 г. утром я поехал в Госплан СССР и вернулся к себе в Минпромстройматериалов лишь около двенадцати дня. На пороге приемной меня встретила встревоженная секретарша:
– Вам только что по городскому телефону звонил Алексей Николаевич, – сказала она. – Он оставил номер и просил ему перезвонить.
Я вошел в кабинет и сразу же набрал номер. Трубку взял Алексей Николаевич, поздоровался, сказал, что находится в больнице – что-то забарахлило сердце. Он спросил, не смогу ли я разыскать и привезти ему статью генерал-лейтенанта Калягина, опубликованную в журнале «Вопросы истории».
Часа через два я уже был на Мичуринском проспекте, в больнице у Косыгина.
Тогда я еще не знал, что Алексей Николаевич освобожден от работы и от всех должностей, и у меня было много недоуменных вопросов: почему у Косыгина сняли «вертушку», почему такое равнодушие проявляют к его болезни члены Политбюро и Президиума Совета Министров, почему перестали присылать ему закрытые материалы, в том числе так называемый закрытый белый ТАСС. Все это я хотел выяснить, однако по ходу беседы понял, что спрашивать об этом не следует.
Алексей Николаевич говорил о непростых взаимоотношениях, сложившихся у него в последние годы с руководителями страны, потере у них интереса к реформе, о том, что важные для страны решения принимаются теперь без совета с ним.
В палату несколько раз заглядывал врач и, как мне показалось, проявлял некоторое беспокойство.
