Анатолий Собчак - Жила-была коммунистическая партия
Новая Конституция России была принята 12 декабря 1993 года. С этого момента демократические реформы в стране получили твердый правовой фундамент, а новая российская государственность – правовое закрепление. Мы уже сегодня можем отметить, какие глубокие изменения в политической жизни страны произошли в связи с принятием новой Конституции. Начался процесс политической стабилизации и структурирования. Политическая борьба с улиц переместилась в парламент. Влияние политических партий и движений на власть стало более осмысленным и целенаправленным.
Сегодня все оппозиционные силы имеют своих представителей в парламенте и могут влиять на принятие законов и других важнейших государственных решений. У них появились стимул и шанс прийти к власти легальным демократическим путем, одержав победу на выборах. А это значит, что они уже не возьмут оружие в руки и не будут решать политические проблемы большевистскими средствами.
Отныне у всех здравомыслящих граждан России, у всех, кто думает о будущем, а не о прошлом, – одна задача: не допустить победы коммунистов и националистов на будущих парламентских и президентских выборах.
Судьба России, судьба наших детей и внуков – в наших руках. И мы должны сделать все, чтобы они выросли свободными людьми в свободной демократической стране.
Глава 5
КПСС никогда не была просто партией, как все прочие. Она и не стремилась к этому. Она стремилась не к участию в осуществлении
государственной власти, а к ее захвату. Она добилась не просто контроля над государством; во всех отношениях, кроме названия, она была государством.
Маргарет Тэтчер.
Из заявления от 06.07.92 по поводу слушания в Конституционном суде дела о КПСС
Мы говорим "партия", подразумеваем – "государство".
В. Селюнин
Крах коммунистической партии, сумевшей, казалось, заполнить собой все поры общества, подчинить себе все государственные структуры, изгнать и подавить всякое инакомыслие, был как гром среди ясного неба, хотя симптомы самораспада обнаруживались давно, и тем не менее опирающаяся на почти двадцатимиллионную армию своих членов компартия казалась несокрушимым монолитом. Страшно было даже подумать о том, что его можно поколебать и разрушить. Со времен Сталина казалось (да так оно и было на самом деле), что компартия может делать со страной все, что придет в голову ее выжившим из ума престарелым руководителям. И вдруг на наших глазах все это стало рушиться как замок, построенный из песка.
Это был один из самых грандиозных социальных катаклизмов, сравнимый по масштабам и последствиям лишь с распадом Древнего Рима. Но там агония длилась более столетия и под напором внешних сил, а здесь все произошло мгновенно и вследствие внутренней реакции самораспада.
Когда пыль осела и первое потрясение прошло, на смену ему пришло чувство удивления тому, что из всей многомиллионной армии коммунистов не нашлось ни одного, кто поднял бы голос в защиту коммунистических идеалов и марксистско-ленинской идеологии. Вероятно, потому, что идеалов уже не было и король, сам не подозревая об этом, давно был голым.
И тем не менее многое в этой истории до сих пор остается непонятным и носит мистический характер: как быстро и, главное, бескровно рухнуло столь тщательно, семьдесят пять лет возводимое здание власти! А ведь коммунисты сумели создать самую уникальную в истории человечества систему власти, в которой невозможно было определить, кто угнетатели, а кто угнетенные. Все в этой системе власти выступали попеременно и в том, и в другом облике. Швейцар, шофер такси, водопроводчик, паспортистка и любой другой самый мелкий чиновник или рабочий имели свою долю социальной власти, выражавшуюся в возможности безнаказанно унизить любого человека, хотя бы на минуту оказавшегося в какой-то зависимости от него. Равенство в бесправии на повседневном житейском уровне поддерживало иллюзию всеобщего равенства, о котором денно и нощно твердила коммунистическая пропаганда на всех уровнях. Неочевидность власти, неясность, кто конкретно принимает то или иное решение, – лишь следствие сознательного стремления партноменклатуры (вплоть до высших звеньев) избежать бремени ответственности – стремления, истоки которого в подсознательном ощущении незаконности и даже преступности своей власти. Отсюда рождение известных формул при принятии решений: имеется мнение, существует указание и т. п. – без расшифровки, чье мнение, откуда указание.
Партийная номенклатура (включая Ленина и даже Сталина) всегда боялась ответственности за содеянное. Поэтому, когда за провалом коммунистического путча в августе 1991 года последовал запрет на деятельность КПСС, естественно возник вопрос о расследовании и обнародовании всех преступлений коммунистической партии против своего народа.
Мысль о судебном преследовании коммунистической партии, узурпировавшей власть, поправшей все законы человеческие и божеские, принесшей неслыханные страдания народу, заплатившему десятки миллионов жертв во имя построения "светлого" будущего, – такая мысль казалась совершенно естественной. Тем более что уже есть исторический прецедент международного Нюрнбергского трибунала, объявившего преступной гитлеровскую партию и поставившего нацистов вне закона. Этого как раз и боялась та партийная элита, у которой руки были по локоть в крови, а нарушения законов вообще в расчет не принимались.
К тому же были и более свежие примеры привлечения к суду руководителей "братских" компартий в Германии, Болгарии, Чехии, Румынии.
Некоторые из лиц, причастных к организации путча, так перепугались, что лишили себя жизни после его провала, и, по иронии судьбы, напрасно. Потому что в новой России никто и не помышлял о том, что КПСС следует судить и объявить преступной организацией. Новое руководство России было слишком связано с нею – можно сказать, вышло из недр компартии.
Когда прошел первый испуг и номенклатурная рать увидела, что ничто ей не угрожает, она стала смелеть день ото дня. Сначала бывшие функционеры довольствовались тем, что снова получили должности в разных присутственных местах, а потом, почувствовав свою силу и поддержку со стороны большей части депутатов Верховного Совета, перешли в наступление. Первым пробным шаром было обращение ряда депутатов-коммунистов в Конституционный суд с требованием признать незаконными, неконституционными указы Ельцина о запрете деятельности КПСС и Коммунистической партии (КП) РСФСР, а также об имуществе названных организаций.
