Вернер Альбринг - Городомля. Немецкие исследователи ракет в России
А тогда профессор Вальтер Пауер, термодинамик, был первым коллегой, который со мной согласился. Он рассказал о своем опыте в Первую Мировую войну. Если взять неразорвавшуюся вражескую артиллерийскую гранату, которую солдаты называют «неудачником», то после падения она очень горячая. Я подумал, что даже маленькое космическое тело, попадая с большой скоростью в земную атмосферу, разогревается таким же образом и светится как метеор. Доктор Иоханнес Хоппе, астроном, работавший в секторе измерительной техники, тут же согласился со мной. Он использовал мой новый метод, чтобы рассчитать на досуге разогрев метеоритов и метеоров.
Господин Иоханнес Хоппе, которого русские называли «Гоганнес Гоппе», позднее, возвратившись на родину, многие годы работал профессором астрономии в университете города Йена. Незадого перед его восьмидесятишеститилетием вновь открытый астероид был назван его именем.
Начиная с этого времени, в коллективе Городомли в каждом проекте ракеты рассчитывалась температура стенок корпуса в зависимости от времени полета. Конструкторы и прочнисты были весьма довольны этим результатом.
Я разработал этот метод настолько, что по имеющейся таблице-схеме, исходя из предполагаемой баллистической траектории полета, заданного материала стенок и заданной толщины оболочки, можно было предварительно рассчитать изменение температуры во время полета. Сначала все табличные расчеты делала Лидди, которая работала расчетчицей в секторе аэродинамики. Однажды когда нужно было быстро рассчитать температуру сразу для нескольких проектных вариантов, главный инженер распорядился, чтобы и небольшой сектор химии также принял участие в этих вычислениях. Все расчеты делались при помощи обычной логарифмической линейки, изобретенной Уильямом Аутредом (William Oughtred, 1574–1660) еще во времена раннего барокко.
ВСЕ ПО ПЛАНУ, ВСЕ ПОД КОНТРОЛЕМ
Русские придавали очень большое значение планированию работы и контролю над ее выполнением. Основной план составлял господин Греттруп, консультируясь с руководителями секторов. В свою очередь руководители секторов вместе со своими сотрудниками разрабатывали конкретные детали плана, так чтобы у каждого была своя часть работы. Были строго установлены все промежуточные сроки конструирования, проведения измерений, написания научных отчетов. Каждый руководитель сектора ежемесячно заполнял формуляр, в котором в процентах регистрировалось, насколько полно выполнен объем запланированных работ. При проведении систематических измерений установить это было довольно просто, при конструировании еще возможно, но при разработке новой теории очень трудно. Между тем, мы должны были признать, что метод ежемесячной проверки очень дисциплинировал нас. Русское руководство требовало безусловного выполнения установленного плана.
Достойно упоминания, что весь контроль над выполнением плана большого немецкого коллектива в 150 человек осуществлял один единственный сотрудник, инженер Кирхнер, администратор господина Греттрупа. Практика показывает, что чем меньше административный аппарат, тем производительней работает технический коллектив.
Происшествие, случившееся в начальной фазе нашей работы, заставило нас весьма серьезно относиться к выполнению намеченных планов. Сотрудник сектора термодинамики, доктор Кирст, мимоходом заметил советскому главному инженеру, что его отчет будет готов на четырнадцать дней позже, чем намечено в плане. Этим он вызвал сильнейшее возмущение. Главный инженер поклялся, что заставит его работать сверхурочно, но срок должен быть выдержан. Оказалось, что изменение сроков возможно только с разрешения министерства. Все это вызывало ропот сотрудников научных отделов. Мы объясняли главному инженеру, что чисто научная работа не может быть уложена в прокрустово ложе определенной схемы сроков. Однако на другой стороне стояла сильная власть, умеющая добиваться своих целей. И, действительно, вскоре мы научились решать проблемы в строго установленные сроки. Таким же образом позднее нам удавалось разрабатывать срочные проекты для ракет с новой грузоподъемностью и дальностью полета, для которых не было никаких аналогов. Не следует думать, что при таком административном давлении у нас оставался выход выдавать только поверхностную, формальную работу. Мы очень скоро узнали, что наши разработки передаются для критического рассмотрения первоклассным ученым из Академии наук и университетов. Они проверяли нашу работу с большим знанием дела.
Я пишу сегодня об организации работ, потому что мне кажется, что она способствовала ускорению темпа разработок. Мы довольно быстро научились приспосабливаться к условиям и быстро увидели, как тщательно нужно взвешивать свои возможности при планировании. В большинстве случаев все сроки можно было откорректировать. Подчас мы просто «сражались» с представителями министерства, когда они хотели сократить периоды разработки. Однако короткое время, выделяемое на разработку, нам не всегда удавалось продлить. Активность и точность мысли в начальной фазе составления плана очень важны. Если бы мы составили план, даже исходя из лучших побуждений, но поверхностно, и позднее бы осознали, что проект не реализуем, руководство все равно потребовало бы от нас результатов в назначенные сроки.
О некоторых промежуточных результатах мы должны были докладывать в Москве на Научном совете Министерства. Летом 1948 года я со своим сотрудником, доктором Иоханнесом Шмиделем, должен был докладывать о проекте измерений до— и сверхзвукового газового потока методом аналогии с потоком в плоском водном канале. Мы выехали в солнечный изумительный день в сопровождении русского инженера. Все коллеги нам страшно завидовали и надавали нам множество разнообразных поручений. Записочки с заказами были от всех друзей и знакомых. Один хотел двадцать тюбиков крема для бритья и зубной пасты, другие хотели получить обувь и ткань на костюм. Мы оба, доктор Шмидель и я, готовы были сделать все, что могли для наших коллег, используя редкую возможность поездки в столицу. Позднее магазин в Городомле, так называемый универмаг, тоже начал снабжаться всеми этими товарами.
Вечером мы выехали поездом из Осташкова. Ночью удобно спали на полках. В середине следующего дня достигли нашей цели — московского пригорода Подлипки. Мы жили на территории научно-исследовательского института номер 88, там же, куда в ноябре 1946-го прибыл наш эшелон из Германии. В этот раз на путях мы увидели специализированный скоростной поезд с измерительной техникой для наблюдения за стартом ракеты. Нас поселили в спальных вагонах. Здесь мы встретились с немецкими коллегами с острова, которые занимались наладкой измерительной и командной аппаратуры. Поезд был оборудован для испытательных стрельб, которые должны были состояться где-то на юге СССР далеко от Москвы. Я очень образовался, увидев возле поезда моего старого знакомого по Блайхероде старшего лейтенанта Тюлина.
