Герман Гискес - Операция «Северный полюс». Тайная война абвера в странах Северной Европы
Около 19.00 я вместе с Вурром ехал в сторону Утрехта. Лучи фар нащупывали дорогу в вечерней тьме. Я назначил место встречи в 22.30 в доме военно-морского коменданта в Стенвейке. Кроме людей из ЗИПО, я ждал лейтенанта Гейнрихса и троих его подчиненных, пообещав ему, что ОРПО займется установкой на немецкой территории трех красных огней треугольником, которые послужат сигналом для английского самолета. Кроме того, из Арнема приехал Вилли, а с ним – пассажир, F2087, который должен был встречать Абора от имени Эбенезера…
Примерно в 23.00 небольшой кортеж машин с полупогашенными фарами покинул Стенвейк и направился по дороге через болото и пустошь в сторону места высадки, а затем скрылся среди густого подлеска в соседней рощице. Дело шло к полуночи. Расставив огни в форме треугольника, кучка людей растворилась в темных зарослях можжевельника и стала приглушенными голосами обсуждать перспективы операции. Я запретил зажигать свет и громко говорить, и в результате все вели себя так, будто действительно входили в состав подпольного встречающего комитета.
Над горизонтом среди молочно-серых туч, через которые пробивался свет лишь немногих звезд, медленно плыл маленький полумесяц, и его бледный свет рассеивался в туманной сырости ночного воздуха. Небольшая впадина с подветренной стороны одной из песчаных дюн давала Вурру, морскому коменданту и мне некоторое укрытие от пронизывающего ветра; кроме того, отсюда был бы лучше всего слышен тихий гул далекого самолета. Каждые четверть часа я обходил группы, рассредоточенные по периметру района, – отряд ОРПО, ЗИПО и Вилли, который сидел с F2087 в маленькой машине, тщательно спрятанной неподалеку. Первый разговор F2087 с Абором должен был состояться в этой машине.
Когда я навестил группу ЗИПО около 1.00, Шрайдер заметил с наигранным сожалением и с легкой усмешкой в голосе, что с готовностью пожертвовал бы своим сном и сном подчиненных, но похоже, сегодня уже ничего не выйдет. Его молодой начальник, Вольф, пробурчал что-то о вредном воздействии холодного воздуха и ночной сырости и о том, что рискует здоровьем своего штаба. Лондон заставит нас торчать тут ночь за ночью без всякого результата…
– Визит должен состояться между полуночью и 2.00, господа, – напомнил я. – Я даже добавил бы еще час на всякий случай, так как вполне уверен в договоренности с британцами. Конечно, возможны всякие случайности, которые заранее не предугадаешь. Наших гостей ждет много опасностей: поломки моторов, крушения, ночные истребители, зенитки, наконец, они просто могут сбиться с курса. Но если ничего страшного не произойдет, вскоре мы увидим англичан и их груз своими глазами.
Наткнувшись на шофера морского коменданта, я велел ему отнести людям из ЗИПО бутылку рома. Мы предвидели, что она может пригодиться холодной ночью.
Вскоре после того, как я вернулся в наш укромный уголок, мне показалось, что я слышу далекий шум, но это снова был лишь шум ветра в траве подлеска. Даже самая тихая ночь и самая безлюдная пустошь не бывают совсем беззвучными… Я вспомнил о многих ночах, которые провел во время Первой мировой войны в полях и на пустошах, среди песка и среди снега, в скалах и в горах – но неизменно под защитой матери-земли. Но никогда прежде будущее не казалось столь неясным, противник – столь скрытным, награда – столь высокой. Раскрыли ли в Лондоне нашу игру? Не приближается ли к нашему треугольнику огней бомбардировщик, чтобы взрывами фугасов сровнять нас с землей? С момента появления самолета до сброса агента все должны были оставаться в укрытии; этот приказ не касался только людей при огнях, и, если, вместо обещанных контейнеров, с неба полетят бомбы, они окажутся без защиты.
Я резко прервал тихий разговор Вурра и морского коменданта:
– Слышите что-нибудь?
Мы внимательно прислушались. Снова, на этот раз громче – далекий ровный гул моторов.
– Вурр, готов? Это могут быть они. Все по местам!
Из темноты появился Шрайдер:
– Что такое? Мы ничего не слышали.
– Идите сюда, – сказал я, втаскивая его в наше укрытие. – Отсюда слышно лучше.
Мы напрягли слух. Теперь не оставалось сомнений – звук приближался. По-прежнему на большой высоте, но становится все громче. С большим белым фонарем под мышкой я вместе с Вурром подошел к вершине треугольника и снова обратился к Гейнрихсу и его людям:
– Когда я включу свет, направляйте красные огни в сторону самолета или на шум мотора и не гасите их, пока не сбросят агента. Увидев парашют, сразу же идите ко мне, но только не наткнитесь по пути на агента. Если вы не ответите ему по-голландски, он может стрелять.
Когда белый луч моего фонаря устремился в небо, рев моторов стал быстро приближаться – самолет направлялся в сторону треугольника. Неожиданно над нами проскользнул силуэт, выделяясь в бледном лунном свете. Пилот включил красный и белый навигационные огни. По моей прикидке, самолет шел на высоте 500 метров. Он развернулся по широкой дуге, резко снизившись, и, оказавшись не более чем в 200 метрах от земли, направился прямо к вершине треугольника…
Настал решающий момент. Контейнеры или бомбы – станет ясно через несколько секунд. Внезапно прямо у нас над головой, там, где только что пролетел самолет, появилось несколько темных пятен. Они спускались, увеличиваясь в размерах. К земле стремились громадные черные тени – это пять больших парашютов несли свой груз. Четыре тяжелых контейнера глухо ударились о землю у основания треугольника, а за ними бесшумно спустились парашюты. Итак, ответ получен!
Самолет – двухмоторный бомбардировщик – сразу же после сброса набрал высоту. Его навигационные огни дважды мигнули в знак приветствия, и он исчез в тумане на западе.
Вурр, бесшумно появившийся из темноты Гейнрихс и я устало пожали друг другу руки. Новые приветственные рукопожатия ждали нас, когда мы добрались до Шрайдера и Вольфа в их укрытии. Соперничество и взаимное недоверие между спецслужбами исчезло перед лицом столь грандиозного достижения.
В течение следующих восемнадцати месяцев мы организовали еще почти двести сбросов людей и материалов по соглашению с англо-голландской разведкой в Лондоне (МИД – голландская военная разведка – была объединена с английским СОЕ, отделом специальных операций), которая взяла на себя руководство операциями. Нам пришлось провести еще много ночей на пустоши среди вереска, на радарных станциях и в местном штабе ночных перехватчиков. От этого периода у меня осталось впечатление как о широком и беспокойном потоке секретной работы и как об утомительных операциях, тем не менее приносивших глубокое удовлетворение. Лишь несколько островов выделяются из этого потока, и один из них – ночь первого сброса в Стенвейке. Она навсегда врезалась в мою память и стала первым раскатом грома, предвещавшим последовавшую драму.
