Иван Осадчий - Мы родом из СССР. Книга 2. В радостях и тревогах…
Я сидел напротив И. П. Кикило и в одно мгновенье увидел фамилии лиц, названных в списке. В том числе и свою под седьмым номером с пометкой напротив – медаль «За трудовую доблесть»… Сердце екнуло. И в эту же минуту услышал голос И. П. Кикило:
– А этого зачем? – спросил он у стоявшего рядом с ним ответственного секретаря краевой организации Общества «Знание», указывая на мою фамилию. – Седьмого уберите. Против остальных не возражаю. Всё…
Меня обдало «холодным душем», но я не подал виду, что знаю, о ком идет речь…
И. П. Кикило тут же спохватился и бросил мне: «Да. Семинары проводите. Не возражаю. До свидания».
В тот же миг я покинул его кабинет в лихорадочном состоянии, с мыслью: «Лучше бы я не знал того, что узнал. Легче было бы…» Уходил, словно наглотался «блевотины». Было больно и грустно.
…Шли последние дни апреля 1970 года. Советский народ и все прогрессивное человечество отмечали 100-летие со дня рождения Владимира Ильича Ленина. В ознаменование этого юбилея была учреждена специальная правительственная медаль. На заседании парткома Кубанского государственного университета ректор – член крайкома КПСС, депутат краевого Совета К. А. Новиков вручил эту юбилейную медаль по поручению крайкома КПСС и крайисполкома членам парткома…
Спустя десять минут четырнадцать членов парткома сидели со сверкающими ленинскими медалями на груди. Все, кроме меня…
И тут же все дружно среагировали: «Константин Александрович! Вы не вручили медаль Ивану Павловичу Осадчему».
– Сейчас эта ошибка будет исправлена, – взволнованно ответил ректор.
Открылась дверь. В кабинет вошла секретарь и отдала ему красочный лист. Ректор поставил на нем свою подпись и передал секретарю парткома Александру Ивановичу Бакурскому: «Подпиши…». Затем взял у него этот лист и зачитал: «За многолетнюю, плодотворную партийно-политическую и научно-просветительскую работу и в ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина Осадчий Иван Павлович награждается Почётной грамотой ректората и парткома Кубанского университета»… Сердечно поздравляем Вас!
Все горячо и дружно зааплодировали. Затем члены парткома с сочувственно-виноватым видом сочли своим долгом засвидетельствовать свое искреннее уважение ко мне крепкими объятиями и теплыми поздравлениями с ленинским юбилеем и с награждением Почетной грамотой…
После заседания парткома ректор попросил меня пройти с ним в его кабинет.
– А я не знал и даже подумать не мог, что к Вам в крайкоме партии плохо относятся… Не могут простить Вам ухода с партийной работы. Считают это дезертирством.
Я нисколько не смутился, но ничего не сказал, только пожал плечами. Потом обронил, как бы между прочим: «Вряд ли все. Я часто встречаюсь со многими работниками крайкома партии. Не замечал ни отчуждения, ни осуждения. Все, как и прежде, относятся ко мне с искренним уважением и добрым чувством».
Константин Александрович тут же озвучил фамилию «недовольного» – секретаря крайкома КПСС по идеологии И. П. Кикило.
– Знаю. Это давняя история. Не буду о ней рассказывать, – тут же заметил я.
Вскоре, однако, секретарь крайкома по идеологии И. П. Кикило перестал прятать свою неприязнь и злобу ко мне, стал обнажать ее открыто и откровенно.
Как-то в канун очередной годовщины Великого Октября, во время поездки в Сочи, он пригласил секретаря горкома партии по идеологии и начальника управления культуры горисполкома пойти с ним в городской историко-краеведческий музей посмотреть революционную экспозицию.
Увидев фотографии активного участника гражданской войны на Кубани и Черноморье Ивана Борисовича Шевцова и его боевых соратников – членов реввоенсовета повстанческой Красной Армии Черноморья, действовавшей в белогвардейском, деникинском тылу, он возмущенно потребовал: «Немедленно уберите этих с экспозиции. Они недостойны быть здесь…».
Директор музея и начальник управления культуры возразили: «Но о них, их подвигах убедительно рассказывается в публикациях Александра Ивановича Козлова и Ивана Павловича Осадчего».
– Это не историки, – раздраженно взорвался секретарь крайкома КПСС. – Почитайте лучше книги других краснодарских историков – Красильниковой и Спиридонова. Вот они пишут правду об этих «героях», как вы их характеризуете.
– Нет, – стояли на своем неожиданные оппоненты И. П. Кикило. – Мы им не доверяем. Мы верим архивным документам, приводимым Козловым и Осадчим, изданным мемуарам С. М. Буденного и А. И. Микояна, знающим историко-революционные события в Черноморье и на Кубани, как непосредственные их участники.
Факт, говорящий о многом и ставший достоянием многих. Вскоре после этой поездки И. П. Кикило в Сочи, на выходе из Дома политического просвещения крайкома партии, что на улице Комсомольской, я встретился с ним лицом к лицу. Не поздоровавшись, он сходу в оскорбительном тоне бросил мне резкую фразу, полную негодования и неприязни:
– Ты, аспирантишка, перестань корчить из себя «жреца науки и правды». Прекрати противостоять Красильниковой и Спиридонову. Они настоящие ученые-историки. Крайком их поддерживает. Не дожидайся, пока я поставлю вопрос о твоей партийности…
И с тем ушел, не желая слушать моих объяснений и возражений.
Оказавшийся рядом консультант Дома политического просвещения крайкома А. А. Бондарев, не скрывая тревоги за меня, тут же сказал: «Я все слышал. Чего это он так взбесился? Вам не позавидуешь…».
– Да это старая история. Долго рассказывать, – только и ответил я ему.
Самое время заметить, что ни один работник крайкома КПСС за все годы моей более чем двадцатилетней работы в Кубанском университете, после ухода с должности секретаря Туапсинского горкома партии, ни единого раза не упрекнул меня в «дезертирстве» с партийной работы. В особенности, работники идеологического отдела, Дома политического просвещения, курсов партийных работников и вечернего университета марксизма-ленинизма, совместно с которыми я вел активную партийно-политическую и лекторско-пропагандистскую работу. Отдаю им должное за их принципиальность, честность и порядочность. Это мне тогда дорого стоило.
…Моя трудная, да что там трудная, жестокая научная судьба была обусловлена во многом негативной позицией тогдашнего секретаря крайкома КПСС по идеологии…
Поскольку моя многострадальная научная эпопея, составлявшая основу моей жизнедеятельности, в конечном итоге, благополучно завершилась, то мне представляется необходимым рассказать о других сторонах моей жизнедеятельности на Кубани. О некоторых сюжетах я уже рассказал, но есть вопросы, которые заслуживают внимания, о которых не могу умолчать, хотя хорошо понимаю, что полное и обстоятельное освещение более чем двух десятилетий жизни и работы в Кубанском университете и в Краснодарском крае возможно в отдельной объемной книге. Но для этого сейчас нет ни сил, ни времени, ни возможности. Да и большой необходимости тоже нет. Не те интересы общества. Не то само общество. Не та жизнь…
