Анатолий Черняев - Совместный исход. 1973
Мы — благодетели и филантропы комдвижения и вся грязь из-под неизбежных подворотен пачкает всегда и нас. Хотя - взять и этот случай - что нам было делать, как иначе поступать... в какой-то степени мы охраняли его почти 20 лет от его собственной партии.
22 сентября 73 г.
«Творческие муки» вместе с Загладиным (он делал много больше, даже дважды кровь носом шла) - над двумя подряд вариантами речи Л.И. на предстоящем «Конгрессе миролюбивых сил».
Возня с вариантом для Кириленко , в четверг отправил в группу в Серебряный бор. В пятницу съездил туда сам. Выслушал замечания Ричарда и
Косо лапова (руководитель консультантской группы отдела пропаганды). Держался я с достоинством, просто, покорно делал пометки, чуть не взорвался однажды только (но на паре реплик с покраснением лица сдержался). Однако, противно выслушивать самовлюбленного пижона, чувствовать его высокомерие, которое он не умеет скрывать за напускной естественностью человека, которого поставили над людьми, выше его и рангом и возрастом. Многие замечания - просто выпендривание. Вернувшись в Отдел, я просидел до 9 вечера и сделал все заново. Но домой пришел в обморочном состояний.
Для чего? Для того, чтоб сам оратор спокойно отдыхал в Крыму, а потом зачитал это с трибуны Кремлевского дворца при напыщенном безучастии аудитории, которая даже и слушать-то не будет: это ведь дежурная праздничная банальщина. Большим ей и не положено бьггь! А сколько нервов она требует: надо ведь сказать «иначе» обо всем, о чем сейчас говорится каждый день.
Разорвали дипломатические отношения с Чили. Я знал об этом еще с понедельника - было решение ПБ. Это очень хорошая акция. С Индонезией надо было в свое время так сделать.
Из Чили — там чисто фашистские ужасы. По некоторым данным, казнен Карлос Альтамирано, с которым я познакомился, когда он приезжал в Москву к Брежневу в июне 1971 года. Вместе ездил с ним и Кальдероном по каналу на катере, на Солнечную поляну. Тосты там — за чилийскую революцию и моя речь о ее международном значении, «чтоб берегли ее для всех нас». Последний раз его видел во Дворце президента, в той самой столовой, где Альенде покончил собой. Был обед у президента по случаю нашей делегации (по приглашению соцпартии мы ездили по стране-это октябрь 1971 года). Романов (ленинградский) возглавлял.
Наш посол там, Басов - полный мудак. Даже после заявления ЦК КПСС о мятеже он в шифровках продолжал настаивать — не рвать отношений. Или - кресло берег? Другого такого теплого, конечно, не получит.
14 октября 73 г.
Большой разрыв. Это - как на фронте бывало, когда я пытался вести дневник. В дни и недели боев писать было некогда, даже пометки делать. Не то, что не было времени — не было физической возможности. А когда утихало и записывал что-нибудь, получались уже мемуары с налетом литературщины, а не собственно дневник.
Между тем, эти три недели насыщены всяким и «внутри» и «вне» меня.
25 сентября выехали на дачу Горького (Загладин, Жилин, Собакин, Брутенц и я). Доводить заготовку для речи Брежнева на Конгрессе мира. Б.Н. жал на нас и устно и письменно, чтоб придать тексту «тревожный характер»; даже «напугать общественность». Мол, разрядка разрядкой, а подготовка войны продолжается. Миллиарды на гонку вооружений, на невероятное усовершенствование истребительного оружия и т.п. Все мы — «бригада» не только внутренне, но и в голос сопротивлялись такому подходу. Я говорил Б.Н.'у, что сам факт разрядки в решающей степени зависит от того, считаем ли мы, СССР, что она есть. Достаточно нам публично заколебаться в отношении «достигнутых сдвигов» и на другой день никакой разрядки уже не будет. Загладин применил еще более ловкий прием: вот, мол, китаец выступал в ООН. Набрал десятки фактов, доказывающих, что разрядка «явление поверхностное», в том числе из сферы гонки вооружений. И это — факты, а не выдумки. Значит, дело в том, как их интерпретировать и что им противопоставить тоже фактическое. Ленин, де, напомнил Вадим, говорил, что факты для чего угодно можно подобрать.
Наконец, все мы деликатно намекали Б.Н., что Брежнев никогда не откажется от того, что связано во всем мире с его именем, какие бы негативные события и факты ни произошли. Обратили его внимание на то, что, несмотря на массированную атаку на нас в связи с Сахаровым и евреями, несмотря на то, что завис 2-ой этап европейского Совещания (из-за «третьей корзинки» - обмен людьми, буйства Джексона с законопроектом о режиме наибольшего благоприятствования и т.д.) Брежнев неизменно, не упуская случая, принимает лично каждого из появляющихся в СССР американского деятеля, особенно по коммерческой части и в беседах с ними упорно жмет на долговременное сотрудничество. Его не смущает даже отказ Конгресса утвердить вышеупомянутый закон... А ведь проблема Мы- США пока еще главная с точки зрения возможности мировой войны. Но старик со своим теп1аШе 30-х годов уперся. Обижался, когда пропускали его малейшее предложение, делал нам выговоры и т.п. В результате получилось ни то, ни се. Крупно сказано о сдвигах, но рядом - с большой тревогой о продолжающейся подготовке войны.
Начавшаяся в прошлую субботу, 6-го октября, война на Ближнем Востоке, казалось бы, сработала на концепцию Б.Н., хотя он, конечно, знал об интенсивной работе в эти дни «красного телефона» между Кремлем и Белым домом. А Брежнев, чуть ли не на другой день, принимая Танака, заявил на обеде - «наша внешняя политика может быть только миролюбивой». То есть вопреки всему и несмотря ни на что.
Его не смутило, что китаец совсем накануне напомнил: запугивание Ближневосточной войной, которая якобы превратится в мировой пожар, - это, мол, треп сверхдержав, которым выгодно состояние «ни войны, ни мира». И в самом деле, как только война началась, вся наша пропаганда и известные мне акты политики направлены на то, чтобы представить дело как локальное. Даже новости о боях там сообщаются где-то на предпоследнем месте в последних известиях по радио и телевидению.
21 октября 73 г.
С понедельника до пятницы был в Волынском — 2. Александров-Агентов, Загладин, Иноземцев, Жилин и Чаковский - писатель. Мы с Иноземцевым поселились отдельно в маленькой дачке (бывшая Василевского - во время войны). Я
— в той же комнате, где был летом, когда готовили Крымскую встречу.
Работа строилась в темпе и в духе, который легко можно было предугадать.
Собрав нас всех вместе плюс стенографистка, Воробей почти без запинок стал диктовать полупроспект, полутекст на основе плана, составленного у него в кабинете в пятницу. Строго выдерживал оптимизм в отношении разрядки. Более того, ввел такую новинку: упомянуть Никсона, Брандта, Помпиду, Кекконена, Пальме, Ганди... в контексте творцов современной разрядки напряженности, т.е. (принимая во внимание характер события - Конгресс мира) в качестве «творцов мира». Это, конечно, было весьма смело, особенно в свете того, что все антиимпериалистические и прочие силы объявили Никсона (особенно в связи с Вьетнамом) кровожадным убийцей и преступником на уровне Гитлера.
