Джимми Коллинз - Летчик испытатель
Я повернул самолет влево. Я держал его в воздухе, пока хватило смелости, стремясь в то же время долететь до открытого места. Я почти потерял скорость. Я чуть не задел за последний дом. Я быстро падал. Я толкнул ручку вперед. Никакого впечатления. Я взял ручку назад. Нос опустился. Скорость была потеряна. Я находился футах в десяти от земли. Подо мной тянулся забор. Может быть, удастся не задеть за него.
Я услышал громкий треск ломающегося дерева и рвущейся ткани. Я почувствовал, точно меня колотят дубинками. Что-то ударило меня по голове. Потом я ощутил великую тишину.
Я смирно сидел в кабине. В неподвижном воздухе медленно оседала пыль. Сквозь нее струилось горячее тексасское солнце. Я все не выпускал из правой руки ручку. Левая лежала на секторе газа. Ноги упирались в педали.
Я находился на одном уровне с забором. Я перелез через стенку кабины и ступил на землю. Я оглядел самолет. Крылья и шасси погибли безвозвратно. Фюзеляж не пострадал.
Я заглянул в бензинные баки. Главный бак был пуст. Запасный бак был полон. Я перегнулся в кабину и проверил впускные клапаны. Главный бак был включен, запасный — выключен. Я выключил главный бак и включил запасный.
Я позвонил из какого-то дома на аэродром Келли.
За мной прилетел инструктор. Он приземлился, подошел к моему самолету и оглядел его. Он осмотрел бензинные баки. Он заглянул в кабину, проверил впускные клапаны. Он обернулся ко мне. Глаза его хитро поблескивали.
— Что же случилось, не шел бензин из запасного бака? — спросил он.
— Совершенно верно, сэр, не шел, — соврал я.
— Это вам в первый раз так не повезло за все время обучения? — спросил он.
— Да, — ответил я. — У меня еще не было ни одной аварии.
Мы вернулись в его самолете на аэродром Келли.
Плохой пророк
— Какова погода на пути в Нью-Йорк? — спросил я метеоролога на почтовом аэродроме в Бэлфонте, штат Пенсильвания.
— Безоблачно по всей трассе, видимость отличная, — ответил он.
Я вылетел в сумерки на моем низкокрылом «Локхид Сириусе» и полетел над горами вдоль светящихся маяков. Через полчаса, на высоте четырех тысяч футов, мне встретились рваные облака. Я полетел под ними. Скоро они стали гуще и скрыли от меня звезды. Далеко впереди во мраке сверкнула молния.
На козырьке начала скопляться вода. Поднялся сильный ветер. Маяк, только что мерцавший передо мной, исчез. Я заметил, как потускнели огни города, над которым я пролетал. На мгновенье я совсем потерял их из виду. Я толкнул ручку вперед, чтобы выйти из облаков. Яркая вспышка молнии прорезала окружавшую меня темноту. Я увидел белые полосы проливного дождя, сквозь который мелькнул свет маяка. Я спустился к маяку и стал делать над ним круги. Взглянув на альтиметр, я увидел, что я сейчас ниже некоторых из окружавших меня горных хребтов. Я искал следующий маяк, но гроза бушевала во-всю, и его не было видно. Я не решался лететь на поиски следующего маяка вслепую, так как рисковал удариться о вершину какой-нибудь горы.
Еще одна ослепительная вспышка молнии ярко осветила пространство вокруг моего самолета. Я увидел темные облака над собой и черный гребень горного хребта, через который мне предстояло лететь. Потом снова тьма, и потоки дождя, и только приветливый свет маяка подо мной.
Целый час я блуждал, пробираясь от маяка к маяку. Молния сверкала теперь позади меня, все дальше и дальше. От одного маяка уже можно было разглядеть следующий. Над головой появились звезды, очень тусклые. Я летел в негустом тумане.
Пролетая над аэродромом Хэдли, штат Нью-Джерси, я видел, как весело поблескивали огни, отмечавшие его границы. Я полетел дальше, к аэродрому Рузвельта. Теперь я был почти что дома.
Я заметил, что огни городов подо мной тускнеют. Я взглянул вверх. Звезд не было. Я опять посмотрел вниз. Огни исчезли! Я шел слепым полетом в густом тумане. Пришлось ориентироваться по приборам. Я поднялся выше. На высоте трех тысяч футов я увидел звезды. Туман остался внизу.
Я повернул назад, к аэродрому Хэдли. Огни его были скрыты туманом. Я увидел другие огни и решил, что это Нью-Брансвик. Я стал делать над ними круги. Я знал, что отсюда до Хэдли всего несколько миль. Огни Нью-Брансвика стали меркнуть. «О чорт!» — сказал я вслух. Через прорыв в тумане я увидел, как вращающийся луч авиамаяка сделал в темноте примерно четверть оборота и снова пропал. Это маяк Хэдли! Я теперь произносил все свои мысли вслух. Я полетел туда, где, по моим расчетам, приходился центр луча, и стал делать круги. Сверху казалось, что в одном месте туман как будто светился. Я решил, что в Хэдли услышали шум моего самолета и зажгли прожекторы.
Я сбавил газ, начал планирующий спуск спиралью и погрузился в туман, ориентируясь по приборам. Мутный белый туман светился все сильнее. Начали появляться отдельные яркие точки, очень еще неясные. Я решил, что это фонари по краям аэродрома. Альтиметр стоял очень низко. Я пробил туман на высоте около двухсот футов. Подо мной был аэродром Хэдли. Я зашел в темноту, за черту аэродрома, сделал круг и сел.
— Какого чорта вас носит в такую погоду? — спросил меня метеоролог аэродрома.
— Да вот, имел глупость принять всерьез предсказания метеоролога в Бэлфонте, — ответил я.
Лучше знать меньше…
Несколько лет назад, когда я был в Кливленде на воздушных гонках, четыре так называемых летчицы пригласили меня лететь на их машине «Белланка» на аэродром Скай Харбор, близ Чикаго. Я согласился. Мы пустились в путь, как только кончились гонки, горючего у нас было в обрез. Пришлось лететь против ветра, но я все же считал, что нам ничто не грозит. Я не знал, где находится аэродром Скай Харбор, но одна из сидевших в самолете девушек проходила там курс обучения, а три другие уверяли, что всю жизнь прожили в Чикаго и знают этот аэродром, как свою родную мать.
Когда мы приблизились к Чикаго, было уже темно. Я следовал указаниям моих спутниц. Мы летели на север. Кто-то крикнул, что нужно повернуть на восток. Я повернул на восток. Кто-то еще заорал, что мы летим неправильно, что забрали слишком далеко на восток. Я повернул на запад. Следующие четверть часа в машине творилось что-то невообразимое. — Восточнее, севернее, южнее, западнее, — кричали они наперебой. Я потерял терпение. — Знаете вы, где аэродром или нет? — вспылил я. — Вон он! — закричали они хором. У меня вырвался вздох облегчения, и я приготовился итти на посадку. Но это не был аэродром. Я проверил, сколько у меня бензина, бензина оставалось очень мало. Я взял инициативу в свои руки, вернулся в городской аэропорт и пополнил запас горючего. Мы опять взлетели. Теперь, когда баки были полны, я воспринимал всю ситуацию юмористически. Я дал моим спутницам пошуметь в свое удовольствие, и в конце концов они нашли-таки аэродром. Я окликнул девушку, которая там обучалась, и спросил ее, нет ли вблизи аэродрома каких-нибудь препятствий. — Никаких! — заверила она меня. Я, насколько мог, осмотрел все поле. Прожекторов не было (а они утверждали, что аэродром прекрасно освещается!). Я выключил мотор и начал планирующий спуск. У моего левого уха прожужжала мачта линии высокого напряжения. Мы пролетели в двух дюймах от проводов. И это называлось — «вблизи аэродрома нет никаких препятствий!»
