Гэри Вайс - Вселенная Айн Рэнд: Тайная борьба за душу Америки
Что-то в нашем разговоре с Эллисоном меня тревожило. Мне было интересно: мне почти всегда интересно беседовать с объективистами, и на то есть причины. Но что-то меня и пугало. За несколько дней до Йом-Киппура я сижу и рассуждаю о том, не было ли серьезной ошибкой начать войну, благодаря которой нацистская Германия не смогла отправить в газовые камеры еще больше представителей моего народа. Все-таки в позиции, которую отстаивал Эллисон, было нечто… да-да, на ум само собой приходит слово «безнравственное».
Мне кажется, что из всех войн, в которых когда-либо участвовала Америка, не было более справедливой с общечеловеческой точки зрения. Однако для объективистов любые аргументы, основанные на человечности, человеколюбии и прочих формах альтруизма, не только заведомо беспомощны, но и по определению вредны. Любой объективист сказал бы, что мои переживания попросту «племенные», а не «объективные».
В разговоре с Эллисоном меня интересовал прежде всего не антиэмпиризм Рэнд, а то, что она переходила границы. В том числе в вопросе о Второй мировой войне. Законы о гражданских правах, против которых выступала Рэнд, были еще одной границей. Чтобы ее система верований могла претендовать на интеллектуальную честность, Рэнд просто обязана была переходить эти границы и уничтожать этих «священных коров». Однако у ее последователей в результате были связаны руки. Им пришлось вслед за нею переходить те же самые границы, иначе они уже не смогли бы претендовать на интеллектуальную честность.
Позволят ли себе когда-нибудь участники «Чаепития», размахивающие плакатами с именем Джона Галта, взрощенные на фильмах Джона Уэйна и сериале «Братья по оружию», согласиться с тем, что Вторая мировая война была, скажем так, необязательной? С тем, что нам ее следовало просто переждать? Что, с точки зрения одной философской доктрины, их деды были ранены под Анцио совершенно напрасно? В статье 1974 года, говоря об участии Америки в войнах XX века, в том числе и во Второй мировой, и о «покалеченных, изуродованных, истерзанных на полях сражений», Рэнд утверждала, что «никто и никогда не говорил им, почему они должны сражаться и чего достигли своей жертвой».[63] Эта цитата приводит мне на ум сцену из фильма «Лучшие годы нашей жизни» (1964), где безрукий ветеран набрасывается на человека, сказавшего примерно те же слова. Эту сцену и фильм в целом публика оценила очень высоко, но у Рэнд он вызвал презрение.[64]
Стремление Рэнд переходить границы отражено в огромном количестве частных писем, опубликованных в разных сборниках с благословения Института Айн Рэнд. В письме к Девитту Эмери, главе Национальной ассоциации мелких предпринимателей, за октябрь 1941 года[65] она писала, как восхищается Генри Фордом — автомобильным магнатом, который выпускал расистскую газету «Dearborn Independent» и опубликовал откровенно экстремистскую книгу «Международное еврейство», распространял сфабрикованные «Протоколы сионских мудрецов» и другие антисемитские сочинения. Сегодня Форд является одним из наиболее ненавистных персонажей в истории американской промышленности. Но Рэнд любила Форда. Еще прежде чем за Фордом окончательно закрепилась репутация антисемита, она мечтала о встрече с ним (так восторженная девочка-подросток могла бы мечтать о встрече с Фрэнком Синатрой), совершенно не учитывая, что, будучи еврейкой, она явно не в его вкусе.
Вот как она описывала свои чувства: «Я — прирожденная почитательница героев. Но вокруг меня чертовски мало героев, которых можно почитать. Он — один из последних, потому что он воплощает в себе все лучшее, что есть в капитализме». Рэнд молила об аудиенции своего капиталистического героя, который всего за несколько лет до того с гордостью принял от нацистской Германии Большой Крест ордена Германского Орла.
Она действительно была почитательницей героев, но выбирала их, похоже, весьма непоследовательно с точки зрения собственной идеологии. Я запросил в ФБР досье на Рэнд на основании «Акта о свободе информации» и обнаружил в нем слащавое письмо, написанное ею в январе 1966 года Джону Эдгару Гуверу, одному из самых деспотичных правительственных чиновников в истории США. Если бы Рэнд была верна своей философии, она предпочла бы держаться подальше от такого человека. Но она пыталась подольститься к нему. Газета «Saturday Evening Post» написала о Гувере, что он «открещивается от ярлыка ультраконсервативного политика, предпочитая называть себя объективистом». Рэнд ухватилась за эти слова, чтобы уточнить, значит ли это, что он «согласен с философией объективизма». И, не дожидаясь ответа, продолжала: «Мне бы так хотелось встретиться с Вами, обсудить одну личностно-политическую проблему».
Гувер прокомментировал внизу письма: «Я никогда не называл себя „объективистом“ в каком бы то ни было значении». Один из помощников Гувера указал в служебной записке, что «директор ФБР не может перекраивать свой рабочий график ради встречи с означенной личностью». Отвечая Рэнд и отказываясь от встречи, Гувер сослался именно на плотный рабочий график и добавил: «Я никогда не утверждал, что являюсь объективистом». Письмо Рэнд и ответ Гувера, что неудивительно, не вошли в одобренный Институтом Айн Рэнд сборник «Письма Айн Рэнд». Суть этой самой «личностно-политической проблемы» история не сохранила.[66] Рэнд и раньше предпринимала попытки увидеться с Гувером, в 1947 и 1957 годах, оба раза безуспешно.[67]
Хотя взгляды Эллисона на геополитику были весьма интересны, еще больше меня интересовало, как именно этот успешный бизнесмен применяет на практике наставления Рэнд. За долгие годы я успел взять интервью у множества генеральных директоров и знал, что руководители высшего звена весьма конкретно отвечают на подобные вопросы — если, конечно, хотят.
«Возможно, это прозвучит очевидно, — сказал Эллисон, — но четкое сознание собственных ценностей позволяет добиться значительного успеха».
На самом деле для меня это было совершенно не очевидно. Эллисон объяснил так: «Для Рэнд очень важна цель. Она считает, что людей необходимо направлять к определенной цели, что человеческие поступки диктуются целью, организации должны преследовать некую цель — это очень мощная руководящая сила». Может быть, сказал он, осознать это не так просто, как его же утверждение, что нужно принимать «логичные решения, основанные на фактах». Мало кому, за исключением пациентов психиатрических клиник, пришло бы в голову заявить, что он принимает логичные решения наперекор фактам.
«Конечно, я сомневаюсь, что кто-то из деловых людей стал бы с этим спорить, — признал Эллисон, — но многие их решения вовсе не вытекают из фактов. И если вы считаете это своим достоинством, своим принципом: „Надо себя дисциплинировать, надо принимать логичные решения, основанные на фактах“, — у вас гораздо меньше шансов сойти с верного пути, — сказал он, особенно подчеркнув последние слова. — Тогда вы вряд ли станете принимать решение, подчиняясь эмоциям. „Хочу, мол, чтобы мой банк был больше, чем банк того парня“, — яо таких эмоциях говорю».
