Феликс Медведев - Сильные женщины. Их боялись мужчины
— Но обидеть вас нелегко. Ведь вас недаром называют «железной леди» фигурного катания.
— Называли. Наверное, потому, что у меня были всегда стабильные результаты. Конечно, были травмы и всякие сложности, я меняла партнеров и тренеров. Но спортивные результаты оставались стабильными. Вот меня и прозвали «железной леди».
— А не потому ли, что, как я слышал, у вас крутой, сложный характер. Ведь понятие «железной леди» пошло от Маргарет Тэтчер, сильного, по-мужски волевого политика Великобритании.
— Я считаю, что у наших российских мужчин комплекс — они боятся сильных женщин. Им больше нравятся слабые женщины и дуры. Наверное, так сложилось исторически — мужчины гибли в войнах, в репрессиях, катастрофах, и женщины, волей-неволей, много брали на себя… Вы знаете, я всегда возмущаюсь, почему, если человек в искусстве, он считается талантливым, одаренным, а в спорте человек достигает успехов только из-за характера. Почему мы боимся сказать о спортсменах — что это люди одаренные? Может быть, потому, что в нашей стране спорт был всегда после погоды. Когда-то в Ленинграде одному известному тренеру хотели присвоить звание Героя Социалистического Труда. Я слышала, что и мне хотели присвоить это звание. Но партия и правительство ответствовали, что спорт — это увлечение, а не профессия. А я считаю, что мой талант был в том, что я любила кататься на льду и всегда хотела побеждать. С пяти лет.
— Совершенно с вами согласен. Спорт — конечно же, это и талант, и трудолюбие. А в фигурном катании это еще и опасно, неверное движение, и спортсмен может стать калекой.
— На днях я слушала Сличенко и Брегвадзе, да простят меня их поклонники, но я подумала, какое счастье, что в спорте нельзя кататься всю жизнь. В этом наше преимущество — спорт удел молодых. Как в поэзии. Поэт — значит молодой.
— Да, Артюр Рембо в восемнадцать лет уже бросил писать стихи и остался гением в мировой поэзии. А в спорте есть гении? Вот вы великая спортсменка? А вы гений?
— Нет, конечно.
— Но Ольгу Корбут считают гениальной гимнасткой… А Шумахер, по-вашему, гений?
— Гений — это очень страшное слово. Гением был Ньютон и те люди, которые что-то кардинально меняют в человечестве… Пусть уж лучше меня называют «железной леди», если это кому-то нравится. Наша советская система и впрямь сделала из меня идола, но в жизни я не такая. Когда я оказалась в Америке, я была для американцев представителем Советского Союза, которым пугали. Меня воспринимали с опаской. Одно дело, когда я там выступала на льду, другое дело, когда я стала с американцами работать, и мне пришлось защищать не только свои достижения в спорте, но и защищать свою страну. Я ведь оказалась одна из немногих тренеров, которых допустили к работе в сборной Америки. Я была первой, кто приехал туда по частному контракту, т. е. опять-таки сама пробивала себе дорогу.
— Оглядывая вашу карьеру, можно сделать выводу что советская система вас и подняла, и сделала из вас идола, но и во многом погубила?
— Не знаю, не знаю. Я не думаю над этим. Потому что я удовлетворена своей судьбой в спорте, я сделала все, что могла. А неудовлетворенных людей много, и их неудовлетворенность делает их больными. Не хочу ни в кого кидать камни, но я как-то встретила Юрия Власова, который, как известно, после поражения на помосте пытался вернуться в спорт, но стал… депутатом. Но мне показалось, что этого великого спортсмена будто прострелили насквозь. Я видела прибитыми Белоусову с Протопоповым. И думаю — не дай Бог это пережить. Да, я имела поражения в жизни, в личной судьбе, но не в спорте. И эти личные утраты мне давались легче, потому что я знала, что спорт меня защитит. И то, что я сделала как спортсменка, уже ничто не перечеркнет.
— Ваши успехи в фигурном катании, пожалуй, уже недостижимы, их невозможно повторить: трехкратное олимпийское чемпионство, десять раз вы были чемпионкой мира и одиннадцать чемпионкой Европы. И здесь я хочу еще раз вернуться к вашему сильному характеру. Простите, Ирина, но все же почему так драматично сложилась ваша личная жизнь?
— Так вот и сложилась. Как сказали мне мои дети, я все время не за тех выходила замуж.
— А «не виновен ли» во всем этот ваш мужской сильный характер?
— Не думаю. Я знаю многих слабых женщин, у которых тоже не сложилась судьба. Наверное, это все-таки разные вещи. Одна моя приятельница, американка, морализаторствовала, что над отношениями с людьми, с мужчинами надо работать. Меня это резануло, я тогда только приехала в Штаты, и мне казалось, таким было наше воспитание, что любовь, чувства — это главное, как бы от нас независящее, и как над этим можно работать? Права ли она или не права, но нас и впрямь не учили работать над чувствами, ну и потом, если честно, я считаю, что во многом виновата сама. Я много делала не так. И за это теперь расплачиваюсь. Например, мне не надо было выходить замуж за Зайцева. Да, конечно, мы были удачливой, красивой парой на льду, но в жизни оказалось все не так. Но у меня есть оправдания, почему я за него вышла. Моя близкая подруга Оксана Пушкина меня раньше не понимала, но потом сама стала сталкиваться в жизни с подобным. С чем? Я помню, когда в восемнадцать лет была уже очень известным человеком и, конечно же, находила время встречаться с молодыми людьми, как-то один из них однажды бросил: «Ой, я теперь расскажу, что встречаюсь с самой Родниной…» И у меня по этому поводу начался комплекс, я стала бояться, что мужчины со мной не потому, что я это я, а потому что я известная женщина. И я стала себя оберегать от этого. Не сразу. Вначале я сделала много ошибок, мне было очень больно. И я стала защищаться. Что касается Зайцева, то мне казалось, что он был вроде бы мне преданным, он прошел со мной всякие сложности в спорте, мне казалось, что он меня любил и был со мной искренним. Но, видно, этого недостаточно, ведь люди бывают счастливы, когда чувства обоюдны. А умом нельзя сделать счастливым брак. Когда мы закончили с Зайцевым совместные выступления, вдруг резко стало ясно — мы с ним разные люди, и нас не объединял даже ребенок.
— Я слышал легенду о том, что когда-то ваш тренер Станислав Жук организовал ваше с Улановым свидание с министром обороны Советского Союза Гречко. Поскольку вы выступали под эгидой ЦСКА. И что этот визит был организован специально: советской власти было бы более приемлемо, если бы вы с Улановым стали мужем и женой. Якобы Гречко хотел «купить» ваш брак ключами от готовенькой квартиры.
— О каких ключах вы говорите? Не совсем так. Да, квартиру, в которой я живу и сегодня, мне действительно подарил министр обороны, но мой партнер Уланов здесь ни при чем. Это случилось в 76-м году, после Олимпийских игр. И с этой квартирой я намучилась, потому что депутатская комиссия меня не пропускала, им казалось, что для одной у меня будет слишком много жилплощади. Ведь в тот момент я не была еще замужем за Зайцевым, который не имел московской прописки и прописаться мог, только женившись на москвичке.
