Алексей Попов - 15 встреч с генералом КГБ Бельченко
Большой интерес проявлялся также к политико-моральному состоянию наших бойцов и командиров, к настроению различных слоев населения и их отношению к органам Советской власти и Красной Армии. Отдельным их агентам давались задания выявлять интимные связи наших военнослужащих с местными женщинами и девушками, чтобы впоследствии через некоторых из них собирать интересующую развединформацию. В конечном итоге ставилась задача прямой вербовки таких лиц.
Германской агентуре давались задания всевозможными путями и средствами добывать информацию о местонахождении наших органов государственной безопасности, выявлять фамилии официальных работников этих органов и их домашние адреса. Особенно вменялось выявлять и брать на точный учет лиц из местного населения, замеченных в связях с НКВД-НКГБ.
Наиболее квалифицированной агентуре германская разведка давала задания внедряться на службу в органы государственной безопасности, в погранвойска, в милицию, в подразделения и части Красной Армии на любые, даже самые маленькие должности, такие, как уборщица, конюх, сторож и т. д.
Вражеская разведка понимала, что эти должности будут комплектоваться, естественно, за счет местного населения, а лучшие из них будут выдвигаться и на более серьезную работу.
Врагу удавалось проникать в те организации, где отсутствовала бдительность. Главное заключалось в том, что эти люди имели возможность общаться с членами коллектива и даже при хорошо организованном порядке что-то извлекать для своих хозяев. Мне вспоминается один характерный случай. Элементарным правилом всегда было и есть — тщательно учитывать и сжигать копировальную бумагу там, где печатаются секретные документы. Известно, что разведки всех стран мира всегда к использованным копиркам проявляют большой интерес. Часто этот трофей становится добычей уборщиц там, где по злому умыслу машинистки или в результате ее ротозейства не выполняется это железное правило. Так и случилось в одном из райаппаратов НКГБ на территории Белостокской области. Только счастливая случайность помогла поймать одну из таких уборщиц, но все же часть секретной информации стала достоянием фашистской разведки.
Почти каждый день то на одном, то на другом участке границы возникали сложные ситуации, требовавшие оперативных решений.
Фашистская разведка день ото дня действовала все энергичнее и наглее. Мы понимали, что от того, насколько быстро нам удастся организовать разведывательную и контрразведывательную работу, зависит, удастся ли нам вовремя разгадать замыслы противника и нанести удар по его агентуре. Положение осложнялось еще и тем, что в течение 1939–1940 годов через границу по различного рода пропускам и разрешениям передвигалось очень много людей.
Возрастало количество случаев нелегального перехода границы. Спасаясь от фашистских репрессий, на нашу сторону переходили некоторые жители оккупированных стран (поляки, французы, голландцы, бельгийцы, норвежцы и другие). Нелегальные переходы вызывались и тем, что новая граница нарушила родственные и иные связи между людьми. Возникало серьезное опасение: массовый поток населения через границу мог быть использован гитлеровской разведкой для ведения широкой разведывательной и подрывной деятельности против нашей страны.
Напряженной была атмосфера в пограничных и прилегающих к ним районах западных областей. В то время как рабочие, бедняки и большая часть среднего крестьянства всеми силами помогали становлению и упрочению Советской власти, эксплуататорские классы пытались вернуть старые порядки; враждебную позицию к нам занимало и католическое духовенство. В этой обстановке большое значение имела политическая работа среди населения, а также осуществление мер по улучшению материально-бытовых условий жизни бедняцко-середняцкой массы.
Местные органы власти постепенно приобретали широкую поддержку в народе. Наиболее сознательная и передовая часть рабочих и бедняков вступала в партию и комсомол. Ширилась сеть партийных и комсомольских организаций в городах и деревнях.
Собирая разведывательные данные, вражеская агентура стремилась установить связь с антисоветски настроенными лицами, чтобы склонить их к активному сотрудничеству.
Один из разоблаченных нами агентов показал, что он шел на связь с руководителем подпольной организации в Гродно. Этот факт и другие данные свидетельствовали о том, что гитлеровская разведка имела прямую связь с антисоветским подпольем и всячески активизировала его деятельность.
От пограничных войск и органов НКВД требовалось огромное напряжение сил. большое мастерство, чтобы пресекать деятельность вражеской агентуры, разгадывать ее замыслы.
Как враг ни скрывал своих намерений, советские люди сознавали, что опасность нападения на нашу страну возрастает. Население западных областей лучше, чем кто-либо, чувствовало эту угрозу. Тревожась за судьбу Родины, советские люди старались всячески содействовать органам безопасности.
Зимой 1940 года я приехал в Гродно, чтобы помочь начальнику городского отдела НКВД Одинцову разобраться в обстановке. Речь шла о том, что поступил сигнал о существовании в городе глубоко законспирированной антисоветской организации, имеющей типографию и в большом количестве оружие. Как раз в это время в Гродно и других населенных пунктах появлялись листовки антисоветского содержания. Одинцов показал мне записку, в которой автор, не называя своей фамилии, просил в условленном месте организовать ему встречу с начальником областного управления НКВД.
К записке был приложен билет на последний сеанс в один из кинотеатров, уточнялось, что автор ее будет сидеть справа от меня и на мой вопрос: «Интересная картина?» — ответит: «Говорят, интересная». Через полчаса он поднимется и пойдет к выходу, а мне следует, не теряя его из виду, выйти из кинотеатра и идти за ним до угла переулка, там, минуя его, сесть в свою машину, а он через несколько минут тоже сядет в эту машину.
Приняв необходимые меры, чтобы избежать неприятностей, если все это окажется ловушкой или провокацией, мы выполнили план действий автора записки с той лишь разницей, что в машине поджидать неизвестного остались мы с Одинцовым, а в кинотеатр в сопровождении двоих сотрудников пошел один из наших оперативных работников.
Через сорок минут в нашей машине сидел мужчина лет 45, интеллигентного вида, хорошо говоривший по-русски, но с польским акцентом. Он сказал, что хотел бы знать, с кем будет разговаривать, и попросил предъявить документы. О себе сообщил, что в Гродно он проездом, за принадлежность к Коммунистической партии Польши долго сидел в тюрьме, освобожден Красной Армией, а фамилия его Седловский. Потом добавил: «Я могу назвать себя любой фамилией, тем более что никаких документов у меня нет и к вопросу, по которому я к вам пришел, это не имеет прямого отношения. Мои политические убеждения заставили меня искать связи с вами, чтобы рассказать о том, что, быть может, не совсем ясно вам в данный момент».
