Иван Майский - Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)
Эта трусость и растерянность тред-юнионистских лидеров, естественно, лишь повышали решительность правительства. 10 мая Черчилль и его сторонники в кабинете потребовали принятия крутых мер: ареста Генсовета и местных стачечных комитетов, мобилизации армейских резервов и спешного проведения через парламент закона, дающего правительству право конфискации денежных фондов тред-юнионов. Предложения Черчилля 10 мая приняты не были, и Болдуин выговорил себе еще два дня для мирного урегулирования конфликта.
Конечно, правительство приняло надлежащие меры для того, чтобы сведения о заседании кабинета 10 мая "просочились" в круги Генсовета. Эффект был потрясающий. Все его члены - как правые, так и левые - теперь страстно желали только одного - мира, мира во что бы то ни стало. Такой Генсовет можно было взять голыми руками. Усиленно заработал Томас: он бегал по министерским передним, беседовал с премьером, ездил к королю и выискивал любой предлог для какого бы то ни было компромисса. Болдуин ловко использовал ситуацию. Как раз в этот момент на сцене неожиданно появился глава королевской комиссии Самуэль, находившийся за границей, - было неясно, приехал ли он в Англию добровольно или был вызван премьером, - и выступил в качестве примирителя. 8 мая он встретился с представителями Генсовета, и в течение двух следующих дней, за спиной у Федерации горняков, были выработаны условия прекращения всеобщей стачки. Они включали основные положения рекомендаций комиссии Самуэля, а также предусматривали понижение зарплаты горняков.
Только 9 мая к вечеру Генсовет сообщил Федерации горняков в своих переговорах с Самуэлем и достигнутом компромиссе. Представители углекопов (Кук, Смит и Ричардсон) категорически отвергли снижение заработной платы. Томас, Пью и другие члены Генсовета всячески старались убедить горняков в неизбежности известных жертв с их стороны в сложившейся ситуации, но ничего не добились. Макдональд и Гендерсон от имени лейбористской партии также доказывали горнякам, что они должны уступить, так как-де их слепое упорство грозит тягчившими последствиями для всего рабочего движения, но и они не имели успеха. Кук и Смит твердо стояли на своем.
Тогда Томас и Пью заявили вождям горняков, что соглашение между Генсоветом и правительством достигнуто и что 12 мая стачка прекращается. Это было настоящее предательство.
В крайнем раздражении Кук и Смит спросили, есть ли твердая гарантия, что после прекращения стачки правительство по крайней мере признает Меморандум Самуэлл (так именовался компромисс, достигнутый в результате переговоров Генсовета с Самуэлем). Томас ответил: "Да, гарантии есть и вполне надежные". Это подтвердили и некоторые другие члены Генсовета. Вожди горняков не удовлетворились и потребовали предъявления какого-либо документа. Такого документа же оказалось. Тогда Томас, обратившись к Куку, с возмущением воскликнул: "Вы можете не верить моему слову, но неужели вы не поверите слову английского джентльмена, который был губернатором Палестины?"{17} Это было поистине великолепно! Аналогичное заверение привел и Макдональд. Однако и этот "аргумент" не подействовал на лидеров горняков. Они ушли крайне неудовлетворенными и с большими опасениями за будущее.
Их недоверие оказалось более чем обоснованным. 12 мая утром Генсовет отправился на поклон к Болдуину, и Пью смиренно сообщил ему о немедленном прекращении всеобщей стачки. Болдуин в ответ патетически воскликнул, что он благодарит бога за принятое Генсоветом решение. Но, когда затем некоторые члены Генсовета (в частности Бевин) спросили премьера, гарантирует ли он прекращение локаута горняков и отсутствие репрессий в отношении всех других рабочих, участвовавших в стачке, Болдуин уклонился от каких-либо связывающих его обещаний, сославшись на свое заявление в парламенте, которое он должен сделать в самом ближайшем будущем. Это звучало очень подозрительно. Одновременно утром 12 мая Самуэль направил Пью письмо, в котором заявил: "С самого начала переговоров я доставил вам на вид, что я действую целиком по собственной инициативе, что я не имею никаких полномочий от правительства и, следовательно, не могу давать никаких гарантий от его имени".
Таким образом, Томас и Макдональд нагло лгали, когда заверяли Кука, будто бы правительство принимает в качестве базы для урегулирования конфликта Меморандум Самуэля.
12 и 13 мая, повинуясь профсоюзной дисциплине, забастовщики стали возвращаться на работу. И тут сразу возникли крупные осложнения. Массы были вообще потрясены и возмущены внезапным и немотивированным прекращением стачки. Настроение повсюду оставалось боевым. Рабочие готовились к длительной борьбе. Железнодорожники, транспортники, печатники - все единодушно заверяли, что смогут простоять по крайней мере еще недели две. Массы, ощутившие свою великую классовую мощь, смотрели на будущее с величайшими надеждами... И вдруг такая полная и необъяснимая капитуляция! Уже одно это создавало среди миллионов стачечников очень возбужденное настроение. К этому прибавились репрессии предпринимателей. Они не хотели просто восстанавливать стачечников на старых условиях, а требовали либо сокращения зарплаты, либо удлинения рабочего дня, либо выхода рабочих из союзов, либо подписания обещаний никогда больше не участвовать во всеобщей стачке и т. п. Возмущению рабочих не было границ. Общественная атмосфера стала быстро накаляться. Стачечники отказывались возвращаться на работу. 13 мая число бастующих было больше, чем накануне. Все говорило, что теперь можно ожидать новой и уже гораздо более острой вспышки социальной борьбы. Это перепугало буржуазный лагерь, и Болдуин был вынужден пролить немножко елея на бурное рабочее море. 13 мая он выступил в парламенте с речью, в которой предпринимателям рекомендовал умеренность и осторожность, а тред-юнионам обещал использовать свое влияние для предупреждения каких-либо репрессий. Слова премьера имели определенный эффект, и возвращение стачечников на свои места пошло более гладко, но все-таки многие забастовщики еще долго оставались на положении безработных. Томас и тут оказался на высоте своего предательства: он подписал с железнодорожными компаниями соглашение, в котором признавалось, что тред-юнион, объявив стачку, совершил неправильный акт и что предприниматели вправе требовать от рабочих возмещения причиненных им убытков.
Так обстояло дело с рабочими различных профессий, принимавшими участие во всеобщей стачке. С горняками вышло гораздо хуже. Вопреки заверениям Томаса и Макдональда шахтовладельцы отказались аннулировать локаут. Болдуин также не сделал ничего для ого прекращения. Все, на что он отважился, - это выдвинуть собственный план компромисса для угольной промышленности, который уступал даже скромному Меморандуму Самуэля!
