Владимир Беляков - Русский Египет
До нашего времени эта революционная реликвия не сохранилась. Многие годы жители города любовно оберегали ее, но со временем павильон обветшал, и, когда лет двадцать назад вопрос стал так: либо сохранить его, либо строить новую больницу, горожане предпочли последнее. А вот дом, где размещался революционный совет, стоит на площади Биржи и поныне. Одноэтажное здание с мансардой под жилье уже не годится, так что несколько лет назад там устроили склад. Место возле исторического дома облюбовали извозчики под стоянку для своих фиакров. Здесь, в египетской глубинке, они используются отнюдь не для прогулок иностранных туристов, как в Каире и Александрии, а по своему прямому предназначению. Сохранился дом самого Юсефа аль-Гинди — одноэтажный, всего в две комнаты, посреди сада на окраине города. Принадлежит он семье аль-Гинди, но дети и внуки Юсефа редко приезжают сюда. Вот и создать бы здесь музей Республики Зифта сейчас, пока еще живы люди, кто помнит ее, пока легко собрать экспонаты.
Мыслью этой я поделился с Атыйей, он ее горячо поддержал. И тут же потащил меня к мэру города.
Мэр оказался невысоким сухим стариком с коротко остриженными седыми волосами. Представляясь, что-то пробурчал себе под нос, так что я не смог разобрать его имени. Предложение создать музей высказал уже ас-Серфи, доказывая, что он мог бы сыграть заметную роль в патриотическом воспитании молодежи.
— Пожалуйста! — развел руками мэр. — Я не возражаю! Только деньги где взять?
Тут уж я вступил в разговор и начал рассказывать, что у меня на родине подобные музеи нередко создаются на общественных началах. Мэр слушал, не перебивая, но когда я закончил, вдруг неожиданно спросил:
— А вы знаете, что в Зифте родился Рудольф Гесс? Его отец владел землями вокруг города, держал мастерскую по ремонту сельскохозяйственной техники.
Недели за две до этого жизнь Рудольфа Гесса, одного из главных нацистских преступников, осужденного Нюрнбергским трибуналом на пожизненное тюремное заключение, оборвалась в берлинской тюрьме Шпандау при странных обстоятельствах, и это, похоже, волновало мэра больше, чем патриотическое воспитание египетской молодежи.
Слегка обескураженные таким исходом разговора, мы с Атыйей вновь отправились осматривать революционные достопримечательности Зифты. На углу тихой площади Тахрир (Освобождения) он попросил меня остановить машину.
— Это дом владельца типографии Мухаммеда Агины, — пояснил ас-Серфи. — С помощью этого человека революционный совет наладил издание газеты «Аль-Гумхур» («Масса»).
Дочь Мухаммеда, возглавляющая ныне семейный клан Агина, и ее дети встретили нас приветливо. На мой вопрос, не завалялись ли где на чердаке экземпляры газеты или иные печатные издания того времени, ответили отрицательно: дом не так давно перестраивался. Но затем меня ждал приятный сюрприз. В маленькой комнатке оказались те самые печатные станки немецкого производства и те самые шрифты, которыми в 1919 году пользовался Мухаммед Агина. Вот вам и экспонаты для музея!
Но вернемся к Республике Зифта. Весть о ее провозглашении вскоре дошла до Каира, а оттуда и до Лондона. О деятельности революционного совета с возмущением сообщила респектабельная английская газета «Таймс». Для колонизаторов это был бунт, и в одном из заявлений британских властей прямо говорилось, что «Зифта и Мит-Гамр продолжают оставаться центрами подрывной деятельности». Для подавления республики было послано подразделение австралийских войск. Вместе со своими пушками солдаты расположились лагерем на окраине города.
Положение становилось критическим. Хотя жители Зифты вместе с крестьянами из соседних деревень и вырыли окопы, и приготовили старенькие ружья, о серьезном сопротивлении войскам не могло быть и речи. К тому же республиканцы знали: при подавлении революционных выступлений колонизаторы отличались чрезвычайной жестокостью. В деревне Мит аль-Кирш неподалеку от Зифты, например, где крестьяне встретили солдат ружейными залпами, были убиты около ста египтян.
Революционный совет заседал почти беспрерывно. Было решено попытаться договориться с австралийцами, чтобы они не входили в город. В типографии Агины отпечатали листовки на английском языке следующего содержания: «Солдаты! Вы такие же угнетенные, как и мы! Наша революция направлена против англичан, а не против вас, они вам такие же враги, как и нам!» Призыв этот возымел действие. Австралийские войска так и остались стоять в своем лагере.
А тем временем революция пошла на спад. По всей стране свирепствовали военные суды. Англичане через австралийцев передали революционному совету ультиматум: либо выдать им Юсефа аль-Гинди, либо по городу будет открыт огонь. И тогда товарищи сказали Юсефу: «Беги из Зифты и не говори нам, куда. Ну а с нами, Бог даст, ничего плохого не сделают».
Вместе с Юсефом англичане требовали еще двадцать зачинщиков. Но кто они, колонизаторы не знали. И революционный совет пошел на хитрость. Сразу же после провозглашения независимости, чтобы не допустить предательства, городской староста начал вскрывать письма жителей Зифты, направлявшиеся английским властям. Со временем список тех, кто был готов сотрудничать с колонизаторами, достиг двух десятков. Людей этих не трогали, но избегали. Их имена и передал англичанам революционный совет. Пока те разбирались, республиканцам удалось скрыться.
Случилось так, что Атыйя ас-Серфи повез меня обедать в ту самую деревню Даммас, километрах в пятнадцати от Зифты, где поначалу прятался у своих друзей Юсеф аль-Гинди. Там живет товарищ Атыйи, тоже активист Национально-прогрессивной (левой) партии Махмуд Абу аль-Хасан. Справный, по-городскому обставленный дом приятно удивил меня. Оказалось, что это результат поездки отца Махмуда на заработки в Ливию. На обед подали типично крестьянскую еду: бурый сыр, напоминающий по вкусу нашу брынзу, лепешки, помидоры, сваренные вкрутую яйца, оливки, патоку. Никакого там мяса или рыбы. За обедом бурно обсуждали ситуацию в Советском Союзе. Моих новых знакомых, показавших искренние симпатии к нашей стране, она очень интересовала, а по египетским газетам им разобраться было трудно. Вот и обрадовались, что случай послал в собеседники советского журналиста.
Спустя две недели Юсеф аль-Гинди перебрался из Даммаса в Каир. Там он узнал, что англичане заочно судили его и приговорили к смертной казни. Пришлось вновь уходить в подполье. Но вскоре ситуация стала меняться к лучшему. Железной рукой подавив революцию, колонизаторы смекнули, что надо ослабить гайки, иначе не избежать нового восстания, еще более бурного, чем это. Сааду Заглюлю была объявлена амнистия, ему разрешили вернуться в Египет. Отменили приговоры и всем тем, кто, как Юсеф аль-Гинди, принимал участие в революции.
