Серго Берия - Мой отец Лаврентий Берия. Сын за отца отвечает…
— Честно говоря, не представляю себя праздным пенсионером, у которого все уже в прошлом. Но, к сожалению, жизнь не беспредельна, поэтому хотелось бы дожить свои годы на земле родной Грузии. Я не смог выполнить свой сыновний долг перед ней, но видит бог — моей вины здесь мало.
— Знаменитый русский врач Пирогов говорил, что умение жить заключается в том, чтобы вовремя к чему-то привыкнуть, а от чего-то отказаться. Судя по вашей биографии, жить вы умеете. Итак, к чему же вы привыкли, а от чего отказались?
— С юных лет я воспитывался как военный человек, без роскоши и лишних удовольствий. Увлекшись наукой, и вовсе упустил возможность предаваться светским развлечениям. Тем не менее, я не был отшельником, находил время и для семьи, и для друзей. В конце концов, таким я и остался, хотя семьи, к сожалению, в привычном смысле давно нет. Пришлось привыкнуть к внутреннему одиночеству, когда в окружении множества людей чувствуешь себя в уединении. А отказываться я не стал ни от чего: ни от Родины, ни от родного языка, ни от родного отца. Долго от меня такого отказа добивались, но тщетно. Отторжение же лжеприятелей и лже-друзей произошло само по себе, и я рад, что таких оказалось очень мало.
— В прессе промелькнуло сообщение, что сын Никиты Хрущева, Сергей, находящийся в Соединенных Штатах, обратился в службу иммиграции и натурализации с просьбой предоставить ему постоянное жительство. Как вы к этому относитесь?
— Право каждого человека жить там, где ему нравится. Сергей Никитович, видимо, предпочитает Америку стране, ради процветания которой его отец погубил моего отца. Сделай такой шаг я, многие воскликнули бы: «Укатил к своим заморским хозяевам!» Однако я никуда не укачу, кроме родной Грузии.
— Батоно Серго, вы прожили чрезвычайно сложную, но вместе с тем интересную и плодотворную жизнь, были свидетелем падений тех, кто послал на плаху вашего отца. Вы испытали от этого моральное удовлетворение?
— Мне очень нравится изречение Монтеня: «Человек не всегда должен избегать боли и не всегда должен стремиться к наслаждению». Я живу именно по этому принципу. Свою боль ношу всегда с собой, а наслаждаться чужим несчастьем — не в моих правилах. Испытания приучают человека к размышлениям, и я, в редкие минуты досуга предаваясь этой слабости, пришел к выводу: дело вовсе не в моем отце, а в ритуале большевистского жертвоприношения, который в послереволюционные годы совершался ежедневно. Согласно неписанным законам, после смерти Сталина такой ритуал обязательно должен был состояться. Жребий пал на отца, чтобы позже свести политические ошибки ВКП(б) и вообще большевизма к зверствам двух азиатов — Сталина и Берия. Что и произошло! Однако, как гласит грузинская пословица, «не станет белым ворон, как бы его не тереть песком»! Правительство, огнем пулеметов и орудий уничтожившее моего отца, и впредь по привычке использовало армию против любого инакомыслия. Вспомните расстрел мирной демонстрации в Тбилиси и подавление венгерской революции в 1956 году, Новочеркасскую трагедию в 1962 году, наступление на «Пражскую весну» в 1967 году, бойню на проспекте Руставели уже в период так называемой перестройки… Все это звенья одной железной цепи, с помощью которой и хотели удержать народ в вечном рабстве. Слава богу, что и горе-правители бесславно закончили свой путь, а цепи вроде больше нет…
— Я веду именно к этому: нет ни прежних вождей, ни прежней идеологической доктрины, ни прежнего тоталитарного государства, полностью изменились политические ориентиры: в России возрождается культ царя-батюшки, и его премьер-министра — вешателя Столыпина, в Украине возводят памятники Петлюре и Бандере, в Грузии обращают взоры к далекой истории, ибо в ближайшей не устраивает никто!.. Имя Берия — тоже из ряда запрещенных и отвергнутых, но, в отличие от других, продолжает оставаться таковым. Вы верите, что наступит время, когда и с него попытаются снять клеймо палача и предателя?
— Боюсь, что подобное не скоро произойдет…
— Почему?
— Возвращение отвергнутых имен, как вы могли заметить, происходит весьма выборочно. Тщательно отслеживается сегодня, кто за что боролся, какие цели преследовал. Царь-батюшка и Столыпин отстаивали великую Российскую империю, Петлюра и Бандера сражались за независимую Украину, а за кого боролся Лаврентий Берия? Неизвестно!.. Я допускаю, что отец не был адептом Советского Союза, но в его преданности идее независимости Грузии не сомневаюсь ни на йоту. Пока он стоит вне национальных интересов, поэтому и не нужен никому: ни русским, ни грузинам, ни украинцам… Никому! Это — его крест и его трагедия. Возможно, когда-нибудь и найдется беспристрастный летописец, который, разгребая ворохи советской истории, обратит внимание и на моего отца и скажет о нем — пусть горькую! — правду… Пока, видимо, такое время не наступило, а я мог бы сказать за него словами поэта:
Суд надо мной,
земной,
под небесами,
не страшный,
не за то, в чем виноват виновный,
а за то, что судьи сами творили, натворили,
натворят.
Послесловие
Начало моих бесед с Серго Берия случайно совпало с Троицей, и я написал об этом в предисловии, не вкладывая особого смысла в это совпадение. Однако вышло так, что вскоре я попал на землю обетованную, совершив удивительное для себя путешествие по следам Христовым. Вглядываясь в лазурную гладь Генисаретского озера, разбушевавшиеся волны которого когда-то усмирил Спаситель, блуждая извилистыми дорогами Назарета, города Благовещения, где, по велению Господа, соединили свои судьбы плотник Иосиф и дева Мария и где Христос с огорчением воскликнул: «Нет пророка в своем отечестве!», поднимаясь на Голгофу под куполом Храма Гроба Господнего в Иерусалиме, ставшей двадцать столетий тому назад местом одного из величайших преступлений в истории человечества, проезжая мимо Кедронской долины, где, согласно Святому Писанию, должен состояться Страшный Суд над всеми грешниками, я размышлял и о главном персонаже моей книги, однажды уже призванном на страшный и грозный суд… И тогда, и после возвращения домой подспудно возникал вопрос: «А судьи были кто?»
Во время наших встреч я неоднократно напоминал собеседнику высказывания членов партийного вердикта на июльском (1953 г.) Пленуме ЦК КПСС, рассчитывая услышать его мнение. Серго Лаврентьевич отвечал: «А вы внимательно прочитайте эту стенограмму и сопоставьте те обвинения в адрес моего отца с нынешним положением в бывшем Союзе. Любопытные могут быть выводы!»
Честно говоря, некоторыми выводами я тогда уже располагал, но не считал их убедительными. Наконец решил; моя задача — не убеждать кого-либо в чем-то, а пригласить к размышлению. Разумеется, я вовсе не собираюсь делать из Лаврентия Берия великого гуманиста: таковых среди большевиков, начиная с Ленина, похоже, и не было. Дело в другом: случай расправы над Берия, списывание на него всех советских бед, вплоть до того, что по его вине в магазинах нет капусты и картошки, создание собирательного образа врага народа — все это показывает истинное лицо той морально растлившейся камарильи, которая без угрызения совести принесла в жертву собственному благополучию вчерашнего соратника. Случись иначе, те же Маленков, Хрущев или Молотов «успешно» могли бы разделить судьбу своей жертвы. Оснований для этого было предостаточно. Берия слишком хорошо знал повадки каждого из своих «единомышленников», знал их пороки, проступки, просчеты, злодеяния, поэтому был уверен, что никто не посмеет выступить против него открыто. Но выступать открыто никто и не собирался. Все было сделано в лучших традициях закулисных интриг с целью обеспечения личной безопасности.
