Валентин Масальский - Скобелев: исторический портрет
Наше представление о механизме интриги несколько дополняют свидетельства иностранцев. Военный агент США Грин рассказывает о ней в книге «Sketches of army Life in Russia» (его цитирует в своих воспоминаниях о Скобелеве и французская журналистка Ж.Адан[6]). Я не располагаю подлинником книги Грина, но ее подробный обзор был опубликован в 1892 г. в газете «Новое время». Грин близко знал Скобелева, был его горячим поклонником. Вот что он пишет: «…генерал Скобелев, со своим обыкновенно строптивым нравом, пустился в поход против «интендантских чиновников». Эти последние приняли вызов, и так как они столь же ловки, сколь и неразборчивы, то и не замедлили обвинить его в Петербурге в весьма серьезных злоупотреблениях. Один флигель-адъютант послан был для расследования дела; холодно принятый генералом… флигель-адъютант вернулся в Петербург с докладом, в котором Скобелев обвинялся во взяточничестве на сумму около миллиона рублей. Как только Скобелев услышал об этом, он тотчас же испросил по телеграфу отпуск у генерала Кауфмана… и отправился в Питер. По приезде в столицу он представил все свои счета в государственный контроль. После самого тщательного следствия генерал был оправдан… Но человек со столь задорным характером всегда имеет врагов. Хотя официально он и был оправдан, но все-таки некоторая тень осталась на его репутации».
Грин и вслед за ним г-жа Адан говорят лишь об обвинениях во взяточничестве и, очевидно по недостатку информации, ничего не говорят о политических обвинениях. Между тем именно они оказались для Скобелева самыми опасными.
Это со всей определенностью утверждают вышедшие в Париже в 1887 г. воспоминания о Скобелеве «Quelques mots sur le general Skobeleff par un officier russe. По поводу брошюры г-жи Адам «Генерал Скобелев»», которые уже цитировались в этой книге.
Судя по всему, воспоминания принадлежат боевому товарищу и близкому к Скобелеву офицеру, много писавшему о его походах и о нем самом под псевдонимом NN. Воспоминания, единственное в советской литературе упоминание о которых содержится в исследовании академика А.З.Манфреда «Образование русско-французского союза» (М., 1975), вышли на французском и параллельно, в виде несброшюрованного оттиска, на русском языке (я пользуюсь этим последним). Этот крайне интересный и содержательный источник до сих пор еще ни разу не цитировался ни в русской, ни в советской литературе. И неудивительно: его нет в советских хранилищах. Брошюру прислала парижская Bibliotheque de Documentation International Contemporain.
Автор компетентно и существенно уточняет и дополняет то, что писала о Скобелеве французская журналистка г-жа Адан. Он снимает налет сенсационности, явственно ощущаемый в ее работе, и как бы приземляет ее описание, старается, по его собственным словам, сделать рисуемый ею портрет более похожим на оригинал. Приведем его свидетельство по интересующему нас вопросу: «Отчасти правда, что Скобелеву повредила здесь интрига интендантов, с которыми он всю жизнь боролся за интересы солдата. Но это не главное. Сама по себе интрига была бессильна скомпрометировать Скобелева, но здесь на стороне интендантов стал сильный человек, который и после, с упорством ожесточенной злобы и безграничной зависти, неотступно следует за триумфальной колесницей Скобелева… Командированный в Ферганскую область, флигель-адъютант князь Долгорукий… представил своего товарища в Петербурге как вора, утаившего миллион казенных денег, и как человека, политически неблагонадежного, опасного для престола. В своей честности Скобелев оправдался, представив точные счеты расходам государственному контролю, но политический донос возымел свое действие. Впечатлительный государь, Александр Николаевич, поверил гнусной клевете».
Что именно Долгорукий был главным интриганом, свидетельствует запись в дневнике Д.А.Милютина: Скобелев «оказал многие отличия, получил одну награду за другой до тех пор, пока не свернул ему шею флигель-адъютант князь Долгорукий, командированный в Ташкент по особому высочайшему повелению в 1876 г. и привезший оттуда рассказы о предосудительном поведении Скобелева. Князь Долгорукий пользовался особенным покровительством государя. Скобелев, занимавший уже в то время пост начальника Ферганской области, в чине генерал-майора свиты е. в….попал в такую немилость, что в начале войны 1877 г. не смел даже показываться государю и скромно состоял вместе со своим отцом при штабе командующего армией».
Для полной ясности следует сказать несколько слов о моральном и общественном лице Долгорукого. Отпрыск влиятельной семьи, любимец всемогущей великой княгини Ольги Федоровны, скандалист и придворный паразит, это был тип аристократа-космополита, в семье которого русский язык был изгнан даже из детских. Он жаждал боевой славы, но не отличался ни умением, ни храбростью. Во время турецкой кампании он отказался от командования стрелковым батальоном, предложенного ему после гибели его прежнего командира под Горным Дубняком. Союзником Долгорукого по интриге был князь Витгенштейн, беспринципный наемник, изгнанный с австрийской службы и поступивший на русскую благодаря протекции одного из немецких принцев. В России он вел жизнь ландскнехта, смотревшего на военную службу как на выгодное ремесло и занимавшегося некрасивыми проделками, всегда сходившими ему с рук.
Вот кому обязан был Скобелев тем, что не смог отправиться на Балканы в должности, соответствующей его чину и заслугам. Биографы Скобелева не раскрывают этих лиц, отчасти по цензурным условиям, отчасти из-за недоступности или неизвестности им использованных здесь источников. Характерно: ни в одной работе о Скобелеве, напечатанной в России, не были названы эти имена. Даже в 1916 г. Е.Толбухов именовал их х, у и z, а дневник Д.А.Милютина был опубликован только в советское время. Напечатанный же в Париже отзыв о работе Ж.Адан был предназначен, по-видимому, для ограниченного и доверительного пользования. Только этим я могу объяснить, что даже Н.Н.Кнорринг, работавший после эмиграции в Париже, не использовал столь важные воспоминания русского офицера и, в сущности, не раскрыл всего содержания интриги.
Несколько штрихов добавляет в своих кратких записках, опубликованных в 1908 г., граф Ю.А.Борх, служивший со Скобелевым в 1875–1877 гг. Отношения его с Михаилом Дмитриевичем неясны. Он признает существование разногласий, но они были чисто боевого свойства, когда каждый остается при своем мнении, поэтому оба решили впредь не встречаться на одном поле боя. По словам Бор-ха, «в горной экспедиции на Алай приняли участие незадолго перед тем приехавшие из Петербурга два лица, принадлежавшие к высшему цвету столицы, члены яхт-клуба, имевшие, кроме того, далеко не заурядное положение при высочайшем дворе. Так или иначе, но господа эти не поладили с Михаилом Дмитриевичем, а может быть и наоборот. О причинах возникнувших неладов говорить я не намерен, но в итоге нелады эти тяжело отозвались… на служебном положении Скобелева… В феврале 1877 г. разразился громовой удар над головою Скобелева» — телеграммой из Петербурга ему было приказано немедленно сдать должность и выехать в столицу. Приказ застал Скобелева врасплох и без гроша денег. Борх пригласил его к себе. Встреча была сердечная, «многое в прошлых недоразумениях быстро стало ясным для обоих». Официальные проводы Скобелева, как утверждает Борх, были запрещены. Это противоречит нашему описанию, почерпнутому из обстоятельного исследования Толбухова. По-видимому, запрет поступил после официальных проводов. С дороги Скобелев прислал Борху два письма, опубликованные вместе с записками.
