Вадим Удилов - Записки контрразведчика. (Взгляд изнутри)
Операция продолжалась восемь суток. За ночь успевали расшить и восстановить только четыре блокнота. Была одна задержка. На третий день охранник, придя домой, впал в истерику. Он плакал, кричал, что он самый несчастный человек на земле. В чем причина, понять было невозможно. Пришлось воздержаться на сутки. И только, когда мы поняли, что охраннику отказали в приезде к нему в гости его детей, мы продолжили выемку блокнотов.
Но я до сих пор задумываюсь, не передается ли напряженность обстановки через какие-то невидимые и нераспознанные каналы на других лиц, которые крутятся в этой сфере напряженности, как тот же самый охранник.
Описать все, что волнует, возникает, происходит, учитывается в работе за семью печатями тайны почти невозможно. Помимо трезвых холодных расчетов при планировании и проведении подобных операций, нужны еще интуиция и мгновенная сообразительность, без которых не будет успеха. И главное, желание сделать полезное для своей Родины!
РОЗЫСК
С годами росли мои практические навыки и теоретические познания в области оперативной деятельности органов КГБ. В 70-х годах я возглавлял довольно большой коллектив. К основной тематике, то есть вскрытию и пресечению на территории СССР агентурной разведки вражеских спецслужб, добавилось руководство подразделением по всесоюзному розыску особо опасных государственных преступников. Работа эта была нелегкой, требовала к себе внимания в любое время суток. Подчас трудились без выходных по нескольку недель подряд.
Как это ни странно, я до сих пор не могу дать четкого определения понятиям "розыск" и "поиск". Ясно, что розыск предполагает что-то конкретное. Скажем, розыск преступника, предмета, документа. Поиск — это более широкое понятие. Например, поиск действующей в нашей стране вражеской агентуры. Во втором случае задействуется комплекс, иными словами, специальная система контрразведывательных мер, в результате чего в поле зрения органов попадают прямые признаки чьей-либо шпионской деятельности. По признакам составляется портрет шпиона, и начинается его розыск.
Особенно ярко элементы поиска и розыска проявились при проведении всесоюзных мероприятий по делу "Взрывники" в 1977 году, где мне пришлось возглавить оперативно-следственную группу по розыску диверсантов и обобщению всех материалов по этому делу. Вот как это было.
В субботу, 8 января 1977 года, во время школьных каникул и выездов детей на елки, в Москве с небольшими перерывами неизвестными лицами были взорваны три бомбы. Первый взрыв, наиболее тяжелый по последствиям, произошел в вагоне поезда метрополитена. Второй — в продуктовом магазине № 15, а третий — на улице 25 Октября, недалеко от ГУМа. Были убитые и раненые. В общей сложности пострадало 37 человек. К сожалению, среди них были дети. Помню, погиб ученик 10 класса Коля Абузяров, приехавший в Москву на каникулы. Тяжелое ранение получила 4-летняя девочка и другие.
Взрывы ошеломили не только общественность Москвы, но и нас, сотрудников КГБ, потому что подобный диверсионно-террористический акт, направленный исключительно против людей, был совершен последний раз еще на заре Советской власти. Ясно было, что в данном случае действовал жестокий, матерый враг.
Ответы потерпевших и свидетелей, а таких было около 500 человек, никаких результатов в отношении личности преступников не дали. Пока шли опросы, другие наши товарищи скрупулезно собирали вещественные доказательства в виде остатков от взорванных бомб и средств их укрытия. Для этого снималась даже обшивка вагона метро, в котором была взорвана бомба, с тем чтобы найти застрявшие в ней осколки. Поскольку третья по счету бомба взорвалась в чугунной урне на улице 25 Октября, весь заряд, как из жерла пушки, взлетел вверх и упал на крышу находившегося рядом историко-архивного института; пришлось убрать с крыши весь снег в спецкоробки, затем растопить его и собрать таким образом дополнительные улики. Из тел убитых также извлекались осколки, чтобы по ним установить, что из себя представляли бомбы. Одним словом, вещественные улики собирались с особой тщательностью, ибо по ним, и только по ним, предстоял в дальнейшем тяжелый, кропотливый и в то же время интенсивный розыск преступников. Именно с этого времени поступила команда органам КГБ страны все дела по оперативным вопросам и розыску вести в привязке к взрывам, проведенным диверсантами в Москве. Это означало, что каждый полученный органами сигнал по совершению отдельными лицами недозволенных действий сопоставлялся с событиями в Москве для определения возможной причастности этих лиц к актам диверсии. На этой основе в течение года появились десятки, может быть, сотни проверок по стране, которые, к сожалению, оканчивались безрезультатно. Конечно, были и плюсы. Например, в ходе широкого поиска были разысканы находившиеся в розыске десятки, если не сотни, преступников по линии МВД СССР.
Нашим товарищам удалось собрать следующие остатки и детали от взрывных устройств с средствами их укрытия:
1. В вагоне метро, на месте взрыва, осталась разорванная на клочки дорожно-хозяйственная сумка бежевого цвета. Специалисты достаточно быстро и точно определили, что сумка сделана из искусственной кожи, выпускаемой Белгородским заводом Горьковской области. Определили торговый ярлык, ГОСТ, куда эта кожа рассылалась. Результат был малоутешителен: в 40 городов!
По остаткам сумки попытались смоделировать и сделать несколько копий сумок. Фотографии сумок разослали во все органы КГБ страны с целью определения, в каком городе и какая фабрика эти сумки выпустила и пустила в продажу. Это представляло несомненный интерес, потому что преступники заранее срезали ярлычок с сумки, в которой находилась бомба: видимо, название города и фабрики на ярлычке как-то могло навести преследователей на цель. К сожалению, ответы из территориальных органов КГБ все как один были отрицательными. Тогда циркулярно пошла из Центра новая команда — искать сумки по фотографиям среди пассажиров и покупателей страны.
2. Тщательно исследовались собранные после взрыва осколки. И вот при вскрытии погибшего от взрыва в метро мужчины в его теле был обнаружен осколок с синей эмалью, напоминающий ручку от утятницы. При дальнейшем тщательном исследовании удалось установить, что преступники использовали в качестве корпуса взрывного устройства чугунную утятницу с прилегающей к ней крышкой. Крышка была соединена с корпусом при помощи стальных шпилек, которые остались целыми после взрыва и по которым можно было определить, что крепились они накрученными на них стальными гайками, с последующей их сваркой.
