Петр Чудинов - Иван Антонович Ефремов
Очень существенным фактором, наблюдаемым по всей истории жизни, была, по мнению И. А. Ефремова, направленность ее развития. Эволюция идет не в случайном направлении. Всякое усовершенствование организмов вызывает новую «вспышку» образования видов, когда прежние экологические ниши, или совокупность внешних условий обитания, заселяются новыми видами, более приспособленными к новым условиям. Количество экологических ниш на земной поверхности всегда было ограниченно, что породило конвергенцию, т. е. приобретение разными организмами похожей формы, образа жизни, поведения. Как видим, эволюция ставит перед организмом одни и те же задачи и, следовательно, имеет направленность.
В процессе эволюции организмы приобретают не только внешнее, конвергентное сходство. Возможно сходство органов чувств, нервной и гормональной систем. Энергетические уровни жестко ограничены, и повышение уровня энергетики резко увеличивает потребность в пище, укорачивается продолжительность жизни. Она как бы ограничивается направляющим коридором естественного отбора, из которого ведет единственный выход — усовершенствование организма и приобретение им большей независимости от внешней среды. Частная приспособляемость приносит временный успех и вслед за изменением условий происходит массовая гибель и вымирание. Это положение, по мнению И. А. Ефремова, подтверждается палеонтологической документацией.
Существует два пути развития жизни: адаптация, приспособление к частным условиям жизни и общее усовершенствование организма, с его усложнением, повышением энергетики, уменьшением зависимости от внешней среды. Первый путь — это адаптивная радиация, которая заводит в тупик и ведет к вымиранию, второй — повышение уровня организации. Оба пути составляют две стороны одного и того же диалектического процесса, в котором усовершенствование организма проявляется через сумму случайных адаптаций. Тем самым слепой, естественный отбор получает направленность. Совершенствование и приобретение универсальности ведет к усилению энергетики: силы мышц, запасов энергии, мощных органов чувств и механизмов управления, т. е. нервной и гормональной систем. Отсюда неизбежно возникновение большого мозга, деятельность которого предусматривает высокую энергетику и питание.
В этих положениях И. А. Ефремов не видит ничего нового, но в преломлении к процессу эволюции они, по его мнению, позволяют понять появление интеллекта у высших форм и стремление организма к приобретению независимости от среды обитания. Эти соображения привели И. А. Ефремова к убеждениям общего, философского характера: низшие формы жизни вроде грибов, плесени, растений, крабов, осьминогов и т. п. не могут обладать разумом. "Мышление следует законам мироздания, которые едины повсюду. Мысль, где бы она ни появлялась, неизбежно будет иметь в своей основе математическую и диалектическую логику. Не может быть никаких «иных», совсем непохожих мышлений, так как не может быть человека вне общества и природы" [Сноска].
Примечательной особенностью органического мира, считает И. А. Ефремов, является чрезвычайное разнообразие низших форм, превосходящее все наши фантазии о возможных формах жизни на других планетах. Этому разнообразию резко противопоставляется сходство высших форм животных с повторением однотипных конвергенций. Поэтому И. А. Ефремов сравнивает лестницу эволюции жизни с ленинской спиралью развития, широкой в основании и узкой в вершине.
В заключение книги И. А. Ефремов высказывает свое кредо ученого-естествоиспытателя, палеонтолога — кредо, послужившее отправным пунктом для его "космической тематики". "Можно допустить, — писал он, — что общие законы, действовавшие и действующие в процессе исторического развития жизни на Земле, те же самые, как и на планетах отдаленных звезд. Если принять с очень большой долей вероятности, что белково-кислородно-водяная жизнь наиболее распространена во Вселенной, то мы должны изучать нашу планету как гигантскую лабораторию эволюции жизни на пути ее самоусовершенствования. Фактические наблюдения в этой лаборатории, т. е. изучение палеонтологических документов и их сопоставление с биологией ныне живущих форм, позволяет нам понять и даже предсказать ход развития жизни в иных мирах.
Ныне начинается новый этап палеонтологии. Благодаря успехам физических наук и кибернетики обратная связь организма со средой и формирующая роль условий обитания уже не являются для нас загадкой, и направленный характер эволюции более не требует признания каких-то особых сил. Более того, с полным основанием мы можем рассматривать палеонтологию как ключ будущего, помогающий открывать причинные связи в строении живых существ, а следовательно, и проблемы сохранения диалектического равновесия в биологии организмов и вообще всей живой природы" [91, с.63].
В этой связи особенно ярко звучат слова об этой науке, сказанные И. А. Ефремовым в статье "Космос и палеонтология": "Палеонтология — наука, погруженная, казалось бы, в недра планеты, — служит окном в космос, через которое мы научимся видеть закономерности истории жизни и появления мыслящих существ" [94, с.102].
Примечание распознавателя: здесь не приведено содержащееся в оригинале изображение титульного листа книги о фауне медистых песчаников.
Глава 3
В одном мгновенье видеть вечность,
Огромный мир в зерне песка,
В единой горсти — бесконечность.
И небо — в чашечке цветка.
Уильям БлейкНе то, что мните вы, природа:
Не слепок, по бездушный лик, -
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык.
Ф. И. ТютчевЭтот вопрос, ныне тривиальный для специалистов, был поставлен И. А. Ефремовым в название статьи, опубликованной в журнале «Природа» в 1954 г. Статья осталась единственным полным популярным авторским изложением учения о "закономерностях захоронения вымерших животных и растений.
Термин «тафономия» с определением содержания и подхода к изучению далекого прошлого введен в палеонтологию И. А. Ефремовым в 1940 г. Возникшая на стыке биологии и геологии, тафономия не вдруг получила признание. Полный вариант работы, законченный в 1943 г. во Фрунзе во время эвакуации, лежал до 1950 г. "Многие ее положения, — вспоминал И. А. Ефремов, — считались еретическими, и книгу эту долго не печатали, дабы не подрывать «основ» палеонтологической науки" [101, с.191]. Задержка публикации позволила внести в рукопись новейшие данные о захоронениях позвоночных в мезозое и кайнозое Монголии, полученные при полевых палеонтологических исследованиях. Эти данные укрепили позиции тафономии: теоретические предпосылки к поискам крупных захоронений обернулись практическим открытием новых местонахождений ископаемых позвоночных. Убедительным и впечатляющим доказательством успеха были черепа и скелеты вымерших гигантов, привезенные экспедицией и вскоре выставленные для обозрения в Палеонтологическом музее АН СССР.
