Поль Шакорнак - Граф Сен-Жермен - хранитель всех тайн
С этой целью Кобенцль написал "памятку" о произведенных затратах:
Затраты по окрашиванию тканей
Общая сумма в гульденах 99 935
Сюда следует добавить отдельный счет для господина Сюрмона:
Различные суммы, полученные
от госпожи Неттин авансом398 81 720
Затраты господина Расса и госпожи Неттин
на обустройство графа, а также для
его поездок в Турнэ и пр. 12280
Итого в гульденах 94000
То есть всего около 200 000 гульденов399. Увидев эти (преувеличенные) суммы, Кауниц отказал в поддержке правительства. Кобенцль тогда предложил, чтобы госпожа Нетгин забрала все предприятие целиком. Получив выводы своего канцлера" императрица Мария-Тереза тотчас же приняла и утвердила это предложение. Канцлер писал следующее: "Совершенно очевидно, что такого рода опасные предприятия400 не отвечают требованиям государства ни по своей природе, ни по требуемому управлению, ни по своей деятельности. Однако, поскольку госпожа Неттин неосторожно заплатила авансом из собственного кармана 200 000 гульденов401, и она желает забрать себе эти заводы402, было бы справедливо, чтобы Ваше Величество ей их передало, заодно поручило правительству предоставить госпоже Неттин всяческие возможности, а также оказать ей помощь, не противоречащую интересам финансов и государства в целом"403.
Императрица Мария-Тереза тотчас же написала князю Карлу Лотарингскому, генеральному губернатору Нидерландов, следующее: "Мой государственный и дворцовый советник доложил мне о своей переписке с господином Кобенцлем о так называемых тайных способах изготовления и производства, якобы имеющихся у некоего господина Сюрмона, а также о мануфактуре, которую господин Кобенцль в соответствии с этим уже открыл в городе Турнэ, с разрешения Вашего Высочества… Я разрешаю Вашему Высочеству оказать госпоже Неттин всякую помощь и поддержку, не противоречащую интересам моих финансов и благу моих бельгийских провинций"404.
Как видно, Кобенцль повел себя искуснейшим образом, и в этом деле Кауниц ему помог: они представили то "выгодное дело в виде организованного господином Сюрмоном "промышленного" мошенничества"405. Вследствии этого последнему срочно пришлось покинуть город. Кобенцль писал: "Ожидаю скорый отъезд господина Сюрмона, и надеюсь, что госпожа Неттин скоро сможет вернуть себе те суммы, которые она одалживала. Среди тех тайных способов наверняка есть что-то хорошее, как это видно, по крайней мере, в изготовлении шляп и в дублении кожи. К тому же все наши торговцы шелками и льняными тканями считают окрашенные ткани чудесными"406.
Если это так, то к чему весь этот фарс? Это тайна. Мы находимся в том же положении, что и Кауниц: "Я не очень хорошо понимаю, что означает фраза из вашего доклада от 2-го числа этого месяца: "Ожидаю скорый отъезд господина Сюрмона". Добровольно ли он уезжает, или его наконец выгнали? В первом случае он может увезти с собой не только деньги госпожи Неттин, которую мне искренне жаль, но и те самые замечательные секреты. Во втором случае, надеюсь, что удалось заполучить от него и секрет очистки масел"407.
Ответ Кобенцля: "Господина Сюрмона не выгнали. Однако пока мы ожидали решения Ее Величества о том, заберет ли она мануфактуру или оставит госпоже Неттин, сын последней оставался в Турнэ и обучался всем тайным приемам господина Сюрмона. Когда от него узнали все, что он знал, и его присутствие более не было необходимым, я написал ему, что получил высочайшие указания о том, что Ее Величество и слышать не желает о каких-либо секретных способах. В то же время молодой Неттин дал ему знать, что его мать оставляет себе мануфактуру для того, чтобы покрыть свои расходы и что денег она вперед больше не даст. Тогда он решил уехать, сказав, однако, что вернет все суммы в течение следующих нескольких месяцев"408.
"К тому же он разрешил применять его секретные способы изготовления, и если нужно было какое-нибудь дополнительное разъяснение, он готов его дать, где бы он ни находился. Он уехал в Льеж и обратится, наверное, к маркграфу Баден-Дурлахе в Карлсруэ409. Неттин еще надеется вернуть хотя бы часть тех сумм, которые она отдала"410.
Именно так и случилось. И если для Кауница "дело было закрыто"411, то для госпожи Неттин оно приняло выгодный оборот: "Основанная в Турнэ мануфактура начинает развиваться. Верю, что госпожа Неттин останется довольна, или по крайней мере вернет свои расходы"412.
Этим закончилось так называемое "промышленное", одно время нашумевшее в городе Турнэ, мошенничество.
Одиннадцатая глава
МОЛЧАНИЕ ДЛИНОЙ В ДВЕНАДЦАТЬ ЛЕТ
Покинув Турнэ, граф Сен-Жермен направился в Льеж. Поехал ли он в Карлсруэ к маркграфу Баден-Дурлахе, как утверждал Кобенцль, нам неизвестно. Достовернее то, что он съездил в Италию. Существуют несколько документов об этой поездке. Один из биографов как-то обмолвился, что "Италия оценила его талант наравне с талантом ее собственных виртуозов и признала в нем одного из тончайших ценителей своего древнейшего и современного искусства"413.
Один из редких документов о пребывании графа в Италии состоит из тех нескольких страниц, которые граф Ламберг посвятил ему в "Воспоминаниях светского человека"414 и где он вперемежку приводит свои воспоминания об Италии, итальянцах и о Корсике.
О качестве этого документа сам Сен-Жермен предупреждает: когда один из его друзей, граф Шагман, спросил, что он думает об авторе названного опуса, ответ был категоричен: "Он сумасшедший и не имеет чести быть со мной знакомым"415.
О ком же граф так строго судил?
Побывав дипломатом, граф Максимилиан де Ламберг416, прозванный современниками Democrites Dulcior (сладкий Демокрит) 417, поиграл в ученого и кончил литератором. Несмотря на разнообразные таланты, его оценка графом Сен-Жерменом как нельзя более справедлива. Он почти ничего не знал о графе, а рассказывал самые сомнительные сплетни. Возможно, он и встречался с Сен-Жерменом в Версале в 1760 г.418, зато доподлинно известно, что он встретился с Казановой419 в Аугсбурге в 1761-м. Кто знает, может быть, именно из их разговоров и взаимных рассказов вышел этот фантастический бред о графе420.
Как бы там ни было, Ламберг дважды приезжал в Италию.
В 1764 г. он был вместе со своим патроном, князем Вюртембургским, в Венеции и поздравлял Алоисио Мосегино — нового дожа, избранного годом раньше. В 1770 г. он был во Флоренции в частном порядке, так же, как и в 1763 г. в Венеции. Таким образом, его рассказы о графе Сен-Жермене относятся к этим датам. Процитируем их лишь в качестве примеров, поскольку Сен-Жермен считал их неточными.
