Федор Раззаков - Роковые женщины советского кино
Во время съемок в очередной картине (они проходили в Польше) с Печерниковой случилось несчастье — она сломала себе обе ноги. По сценарию, ей надо было прыгнуть с высоты в сугроб, актриса прыгнула, а под снегом оказался пень. Буквально через день Печерникову в гипсе увезли в Москву и уложили в больницу.
Промаявшись в больничных покоях около полугода, она наконец вышла на свободу и вскоре встретила молодого человека, в которого тут же и влюбилась. Дело было так. Однажды друзья Ирины привели ее на концерт вокально-инструментального ансамбля из Польши (ирония судьбы!) и посадили в первый ряд. Руководителем и солистом ансамбля был симпатичный молодой человек, который на протяжении всего концерта не сводил с Ирины глаз. В конце выступления он не выдержал, подошел к ней, и они познакомились. Так началось их знакомство, которое длилось несколько недель, после чего молодой человек уехал к себе на родину. Ирина же, прожив без него какое-то время, внезапно затосковала и решила ехать следом за ним — в Польшу. Вскоре они поженились и уехали в Швецию.
За пределами родины Печерникова пробыла почти два года. В 1973 году ее муж, видя, как она мается от тоски и безделья, разрешил ей вернуться в Москву. Ирина примчалась в столицу и с ходу получила главную роль в картине Эдуарда Гаврилова «По собственному желанию» (она сыграла главную роль — молодую балерину Полину Рязанову). Однако несмотря на прекрасный актерский ансамбль (Евгений Киндинов, Борис Чирков, Зоя Федорова, Сергей Филиппов) фильм получился слабым. Но Печерниковой он сослужил неплохую службу: о ней вновь вспомнили и зрители, и режиссеры. В том же году она снялась еще в двух фильмах: у Александр Зархи в картине «Города и годы» (Рита Старцова) и у Бараса Халзанова в «Открытии» (Лиза).
Последний фильм снимался по сценарию Эдуарда Тополя на Свердловской киностудии. Главные роли в нем исполняли: Донатас Банионис, Виталий Соломин и Ирина Печерникова. Как вспоминает Тополь, съемки проходили не слишком гладко из-за возникшей на съемочной площадке неприязни Печерниковой и Соломина (в картине они играли любовников). До этого они в работе ни разу не соприкасались, поэтому, назначая их на роли, ни у кого даже мыслей не возникало о том, что между ними могут возникнуть какие-либо трения. Но они произошли, причем чем дальше двигались съемки, тем этих трений становилось все больше и больше. В итоге во время натурных съемок в Вильнюсе в начале октября 1973 года конфликт обострился настолько, что из Москвы специально вызвали сценариста фильма Э. Тополя. Он провел примирительные беседы с обеими сторонами и, кажется, помирил их. Но идиллия длилась недолго — ровно до дня начала съемок.
В тот день снималась кульминационная сцена: расставание возлюбленных на летном поле аэродрома. Однако с первой попытки снять ее не удалось, поскольку Печерникова на реплику Соломина ответила гробовым молчанием. Режиссер беспомощно всплеснул руками и остановил съемку.
— Вот так в каждой сцене, — пожаловался он Тополю. — То он ее сажает, то она его. Что делать?
Сценарист вновь бросился примирять враждующие стороны. Он взял под локоть Печерникову, отвел ее в сторонку и стал уговаривать не срывать съемку. Дескать, сама же обещала отыграть главную сцену достойно. Актриса в ответ произнесла неожиданный монолог:
— Я буду сниматься, если вы уберете из кадра Соломина. Я не могу его видеть перед собой. Поставьте вместо него кого угодно или станьте хоть сами. И я вам все сыграю.
Тополю эта идея совсем не понравилась, но Печерникова, видя его нерешительность, взяла инициативу в свои руки. Она тут же, не сходя с места, произнесла свой монолог, буквально вонзившись взглядом в глаза сценариста. Причем проделала это так вдохновенно, что у того аж дыхание свело.
— Господи, это же именно то, что нужно! — выдохнул он, и тут же подал сигнал режиссеру, чтобы тот немедленно готовился к съемке.
Эпизод сняли с четырех дублей. Но самое смешное было в том, что в последующем его все равно пришлось снимать заново из-за пленочного брака. И Печерниковой, из-за отсутствия на съемочной площадке Тополя, волей-неволей пришлось играть эту сцену с Соломиным.
Между тем отъезд Печерниковой на родину поставил крест на ее первом браке. Переезжать на постоянное место жительство к мужу в Швецию, где ее бы ждала пусть уютная, но тоскливая жизнь домохозяйки, она не захотела, поэтому их брак, просуществовав еще какое-то время, естественным образом сошел на нет.
Получив свободу от уз Гименея, она летом 1973 года закрутила роман с Владимиром Высоцким. Он тогда был женат на Марине Влади, но, поскольку та жила на два дома — то в Париже, то в Москве, обманывать жену ему не составляло труда: в ее отсутствие у него периодически возникали романы с самыми разными девушками. В их числе оказалась и Печерникова, с которой он познакомился еще в конце 60 х.
Тем летом Ирина поехала с Владимиром на юг, в Сухуми, где Высоцкий давал несколько концертов. Но однажды утром в их гостиничном номере раздался телефонный звонок. Звонила Влади. Высоцкий стал объясняться супруге в любви и верности. Услышав это, Печерникова тихо собралась и ушла. Она поняла, что Высоцкий никогда не бросит Влади, а быть для него очередной мимолетной пассией Ирина не захотела. Высоцкий буквально возненавидел ее за это (ведь женщин обычно бросал он, а не наоборот) и при случайных встречах потом даже не здоровался.
В том же 1973 году Печерникова вышла замуж за бывшего коллегу Высоцкого по театру на Таганке Бориса Галкина. На тот момент Борис был свободен (развелся с женой после пережитого общего горя — потери ребенка). Он тогда только что окончил режиссерские курсы и пришел в Театр Маяковского, где работала Печерникова, ставить свой дипломный спектакль. В фойе он увидел фотографию Ирины и сразу влюбился (на том снимке она была еще с длинными волосами, а в реальности носила уже модную короткую стрижку). Галкин заглянул в репетиционный зал и застал такую картину: какая-то молодая актриса во все горло спорила с самим главрежем театра Андреем Гончаровым. Узнать в этой спорщице девушку с фотографии он не смог. То же случилось и на следующий день: Галкин пришел на репетицию, и его снова поразила та же самая девушка с короткой стрижкой. От растерянности он влюбился окончательно. Вспоминает сама Печерникова: «Борис очень красиво за мной ухаживал, читал стихи. Я не выдержала и вышла за него замуж. Не надо было этого делать — театр я любила больше, чем его…»
Что касается Высоцкого, то чуть позже судьба сведет с ним Печерникову в одном фильме. Вот как она сама об этом вспоминает:
«В 1975 году мне делают костюмы для эпизодической роли в фильме «Сказ про то, как царь Петр арапа женил» (она играла роль Луизы де Кавеньяк. — Ф. Р.). Я играю в самом начале, в воспоминаниях героя (его играл В. Высоцкий. — Ф. Р.), графиню, первую красавицу Парижа, которая родила черного ребенка. Мне шьют потрясающей красоты платья, потом их почему-то только по грудь показывают в кадре, а они расшиты вручную, просто произведения искусства. И художница умоляет меня ни на миллиметр не поправляться. Я держусь как спортсменка. Но на съемках в другой картине ломаю ногу и оказываюсь в гипсе. Мне ищут замену, только в платье никто больше не помещается, настолько оно по моей фигуре сшито. Режиссер Митта спрашивает: «Сможешь в гипсе сниматься?» Я говорю: «Смогу, но мы же должны друг к другу по лестнице взбегать!» Как немое кино: быстрые жесты, преувеличенно выразительная мимика, чтоб выглядело смешно. Митта отвечает: «Придется Владимиру Семеновичу носить тебя на руках». И деваться некуда. Начинаются съемки. Высоцкий носит меня на руках. А мы с ним года три как поссорились и не разговариваем. И кульминация всей нашей беготни — он бросает меня на роскошную кровать, и мы изображаем там страсть. У меня сзади метров пять газового пеньюара, лицо намазано белым гримом, Володя выкрашен в шоколадный цвет. И когда мы дотрагиваемся друг до друга, у него остаются белые пятна, у меня — коричневые. Мы по-прежнему не разговариваем. И между нами еще моя гипсовая нога. В общем, дублей пять запороли. Режиссер кричит: «Что за актеры! У меня «Кодак»! Вы сделаете или не сделаете?!» И тут мы разозлились на самих себя и — как в огонь ухнули. «Мотор! Стоп! Спасибо! Снято!» Мы вмиг сели. А группа упала: мы выглядели как две мартышки — у меня коричневый нос, подбородок и два пятна на щеках, у него — белый нос, подбородок и пятна на щеках. Но в фильме этого не видно. Там вообще ничего не видно, ни страсти, ни гипсовой ноги…»
