Владимир Голяховский - Это Америка
И они купили дешевый карманный путеводитель на английском. По мосту перейдя реку Тибр, Лиля с Лешей вышли на проспект Vittorio Emanuele и свернули на площадь Navona. Полюбовавшись фонтаном Бернини «Четыре реки», они прошли к Пантеону. Их чрезвычайно поразил самый большой в мире сферический купол без подпорок, пропорции и красота самого строения. А потом еще долго стояли у фонтана Треви и не могли оторвать от него глаз.
Уже давно наступил полдень, оба проголодались, и тут Лиля увидела, как из соседнего кафе с надписью PIZZA выходят люди с большими горячими треугольниками заманчиво пахнувшего пирога. Она купила три куска пиццы — один для себя, два для Лешки, и, сидя на краю фонтана, они впервые с наслаждением попробовали эту типичную итальянскую еду. От фонтана они вышли на знаменитую узкую улицу Corso, дошли до древних развалин и увидели вдали знакомый по картинкам силуэт Колизея. Сколько они уже сегодня смотрели и восторгались, но все равно не могли удержаться, чтобы не обойти весь Колизей. Лешка, в полном восторге, почти бежал, подгоняя мать.
— Как, ну как они могли построить такое чудо две тысячи лет назад?!
Возле Колизея продавали яркие открытки с видами памятников Рима.
— Лешенька, давай все-таки купим, они такие красивые! Пошлем дедушке с Августой.
На этот раз Лешка не спросил, дорого ли, только сказал:
— Я тоже пошлю Ирке.
Потом они долго шли вверх по улице XX Setiembre, у Лили уже гудели ноги: они прошли около двадцати километров и были почти без сил. Когда они вернулись обратно, рынок уже сворачивался, итальянцы развозили остатки непроданного товара. Для ужина в пансионе было еще рано, Лиля купила хлеба и колбасы с сыром. Быстро поев, они буквально повалились на кровати.
* * *Рим стал праздником, наградой за все мучительные переживания. Жить в Риме было громадной радостью. Но приходилось заниматься делами, устраивать свое будущее, готовиться к переезду в Америку. Почти все беженцы толпились каждый день в ХИАС, в шестиэтажном доме на Víale Regina Margherita, здесь решались судьбы. Людей прикрепляли к «ведущим» — социальным работникам. Они беседовали с беженцами через переводчиков и оформляли документы. На получение визы уходило около 3–4 месяцев, а пока все ходили на инструктаж в ХИАС, искали квартиры и посещали курсы английского языка. Беженцы мало что знали о странах, в которые ехали, и совсем не были готовы к новой жизни. У всех были вопросы, просьбы, проблемы. Люди в очередях нервничали, сердились на сотрудников и даже порой скандалили.
Для встречи с сотрудницей Лиля надела свой деловой синий костюм. Теперь все вещи были с ними, и ей доставляло удовольствие выбирать, что надеть. Их прикрепили к миссис Батгони, седой американке средних лет, которая была замужем за итальянцем. Она говорила по — английски и по — итальянски, но русского не знала.
Лиля с Лешкой ожидали приема. Никогда раньше они не видели такого уважительного, внимательного и выдержанного отношения к людям. Чтобы произвести хорошее впечатление, Лиля заранее подготовила несколько фраз на английском. Это удивило и обрадовало Баттони, она просияла:
— Вы знаете английский?
Лиля смущенно сумела ответить:
— Я только учу язык.
Баттони похвалила ее:
— Вы молодец, это делает вам честь. Старайтесь говорить побольше, не стесняйтесь.
Узнав, что Лиля хирург, Баттони прониклась к ним особым расположением. К тому же Лешка бойко переводил беседу, и переводчик им оказался не нужен. Лилю беспокоили мысли об Алеше, мечтой ее было поскорей узнать о нем хоть что-нибудь.
— Я хочу поговорить по телефону с мужем, — попросила она и рассказала историю Алеши.
Баттони участливо выслушала и пообещала:
— Да — да, я постараюсь завтра же связать вас с мужем.
Между ними быстро установились доверительные отношения, и тогда Баттони сказала с улыбкой:
— С вами приятно разговаривать. Скажите, почему ваши русские беженцы такие нервные и сердитые?
— Наверное, это культурный шок… Люди лишились обычных условий, им все здесь непривычно, — ответила Лиля.
— Но мы знаем, что эти «обычные условия» при коммунистах ужасны.
— Да, ужасны, но они выросли в них. А здесь они многого не понимают, не умеют это выразить, нервничают, сердятся. Мы понимаем, как вы терпеливы со всеми нами. Спасибо.
— Нам надо быть терпеливыми. Мы знаем, в каких условиях эти люди жили, и стараемся им помочь войти в новую жизнь.
Лиля видела перед собой другую культуру человеческих взаимоотношений — уважительное отношение к личности, поведение людей свободного мира.
Батгони спросила:
— Итак, важный вопрос: где вы собираетесь поселиться в Америке?
— Мы еще не решили. Может быть, в штате Коннектикут или Массачусетс.
Батгони улыбнулась:
— Нет, вам надо ехать только в Нью — Йорк. Поверьте, вам и вашему сыну будет значительно легче устроиться там. Это большой город, в нем много перспектив, особенно для врачей. И там самая большая еврейская община. Она всем помогает.
Лиля с Лешкой переглянулись, он кивнул, и она тут же подписала бумагу.
— Теперь вам надо поскорей найти квартиру. Постарайтесь снять за те деньги, которые выделил ХИАС. Все, что выше, вам придется оплачивать самим.
— Может быть, нам снять просто комнату?
Батгони отрицательно покачала головой:
— Комнату вам не сдадут. Итальянцы не привыкли жить с соседями. И потом, вас же двое — мать и взрослый сын, каждый должен иметь свою комнату. Семья должна жить в отдельной квартире.
Лиля только улыбнулась. Значительную часть жизни она прожила в коммуналке, как и большинство жителей Советского Союза.
Батгони дала им специальные карточки для бесплатного проезда на транспорте и бесплатный пропуск в основные римские музеи, а прислушавшись к Лешкиному английскому, сказала:
— Вы неплохо владеете языком, а нам нужны переводчики. Если хотите, можете полдня работать у нас. Правда, оплата низкая, всего пять долларов в день.
— Пять долларов! Я готов начать прямо сегодня.
— Сначала я поговорю с начальством, — улыбнулась она его горячности.
* * *На другое утро Лешка встал очень рано, побрился новой электробритвой, хотя брить было, прямо скажем, нечего, и собрался бежать в ХИАС уже до завтрака — ему не терпелось начать работать в Риме. Лиля сонно поинтересовалась:
— Куда так рано?
— Мам, работать же иду, переводить!
— Так рано еще, некому переводить. Позавтракаем и пойдем вместе.
Он неохотно согласился, но потом все равно убежал раньше нее.
