Александр Солженицын - Архипелаг ГУЛАГ. 1918-1956: Опыт художественного исследования. Т. 2
О, пылание! О, спички! Думали, что вы будете гореть — десятилетия…
А техника, мы о ней говорили и на Беломоре: на подъёме прицепляется к тачке спереди крючковуй — а как её вскатишь наверх? Иван Немцов вдруг решил делать работу за пятерых! Сказано-сделано: набросал за смену… 55 кубометров земли![82] (Посчитаем: это 5 кубометров в час, кубометр в 12 минут — даже самого лёгкого грунта, попробуйте!) Обстановка такая: насосов нет, колодцы не готовы — побороть воду своими руками! А женщины? Поднимали в одиночку камни по 4 пуда![83] Переворачивались тачки, камни летели в головы и в ноги. Ничего, берём! То — "по пояс в воде", то — "непрерывные 62 часа работы", то — "три дня 500 человек долбили обледеневшую землю" — и оказалось бесполезно. Ничего, берём!
Мы лопатой нашей боевою
Откопали счастье под Москвою!
Та "особая весёлая напряжённость", которую принесли с ББК. "Шли на штурм с буйными весёлыми песнями"…
В любую погоду
Шагайте к разводу!
А вот и сами ударницы, они приехали на слёт. Сбоку, у поезда, — начальник конвоя, слева ещё там один конвоир. Что-то не слишком воодушевлённые счастливые лица, хотя эти женщины не должны думать ни о детях, ни о доме, только о канале, который они так полюбили. Довольно холодно, кто в валенках, кто в сапогах, домашних конечно, а вторая слева в первом ряду — воровка в ворованных туфлях — где же пофорсить, как не на слёте? Вот и другой такой слёт. На плакате: "Москву с Волгой мы трудом сольём. Сделаем досрочно, дёшево и прочно!" А как это всё увязать — пусть у инженерув головы болят. Легко видно, что тени улыбок для аппарата, а в общем здорово устали эти женщины, выступать они не будут, а ждут от слёта только сытного обеда один раз. Всё больше простые крестьянские лица.[84] А в проходе встрял самоохранник. Иуда, очень уж хочется ему попасть на карточку. — А вот и ударная бригада, вполне технически оснащённая, неправда, что мы всё на своём пару тянем!
Тут ещё была небольшая бедёнка — "по окончании Беломора появилось в разных газетах слишком много ликующих статей, парализовавших устрашающее действие лагерей… В освещении Беломора так перегнули, что приезжающие на канал Москва-Волга ожидали молочных рек в кисельных берегах и предъявили невероятные требования к администрации" (уж не требовали ли они себе чистого белья?). Так что, ври-ври, да не завирайся. "Над нами и сегодня реет знамя Беломора", — пишет газета «Перековка». Умеренно. И хватит.
Впрочем, и на Беломоре и на Волгоканале поняли: "лагерное соревнование и ударничество должно быть связано со всей системой льгот", чтобы льготы "стимулировали ударничество". "Главная основа соревнования — материальная заинтересованность" (!? — нас, кажется, швырнуло? мы повернули на сто восемьдесят градусов? Провокация! Крепче за поручни!) И построено так: от производственных показателей зависят: и питание! и жильё! и одежда! и бельё и частота бань! (кто плохо работает — пусть и ходит в лохмотьях и вшах!) и досрочка! и отдых! и свидания! Например, выдача значка ударника — чисто социалистическая форма поощрения. Но пусть значок даёт право на внеочередное долгое свидание! — и вот он уже стал дороже пайки…
"Если на воле по советской конституции применяется принцип кто не работает, тот не ест, то почему надо лагерников ставить в привилегированное положение?" (Труднейшее в устроении лагерей: они не должны стать местами привилегий!) Шкала Дмитлага (от г. Дмитрова): штрафной котёл — мутная вода, штрафной паёк — триста граммов. Сто процентов дают право на восьмисотку и право докупить сто граммов в ларьке. И тогда "подчинение дисциплине начинается с эгоистических мотивов (заинтересованность в улучшении пайка) — и поднимается до социалистической заинтересованности в красном знамени"!
Но главное — зачёты! зачёты! (Засчитыванье одного проработанного дня более чем за один день срока.) Штабы соревнования дают заключённому характеристику. Для зачётов нужно не только перевыполнение, но и общественная работа! А тому, кто был в прошлом нетрудовым элементом, — понижать зачёты, давать мизерные. "Он может только замаскироваться, а не исправиться! Ему нужно дольше побыть в лагере, дать себя проверить." (Например, катит тачку в гору — а может быть это он не работает, а только маскируется?)
И что же делают досрочно-освобождённые?… Как что!? Они самозакрепляются! Они слишком полюбили канал, чтоб отсюда уехать! "Они так увлекаются, что, освобождаясь, добровольно остаются на канале на землекопных работах до конца стройки"![85] (Добровольно катать тачки в гору. И можно автору верить? Конечно. Ведь в паспорте штамп: "был в лагерях ОГПУ". И больше нигде работы не найдёшь.)
Но что это?… Испортилась машинка соловьиных трелей — и в перерыве мы слышим усталое дыхание правды: "даже и воровской мир охвачен соревнованием только на 60 %" (уж если и воры не соревнуются!..); "лагерники часто истолковывают льготы и награды как неправильно применённые"; "характеристики пишутся шаблонно"; "по характеристикам сплошь и рядом (!) дневальный проходил как ударник-землекоп и получал ударный зачёт, а действительный ударник оказывался без зачёта";[86] "у многих (!) — чувство безнадёжности".[87]
А трели — опять полились, да с металлом! Самое главное поощрение забыли? — "жестокое и беспощадное проведение дисциплинарных взысканий"! Приказ ОГПУ от 28.11.33 (это — к зиме, чтоб стоя не качались)! "Всех неисправимых лентяев и симулянтов отправить в отдалённые северные лагеря с полным лишением прав на льготы. Злостных отказчиков и подстрекателей предавать суду лагерных коллегий. За малейшую попытку срыва железной дисциплины — лишать всех уже полученных льгот и преимуществ." (Например, за попытку погреться у костра…)
И всё-таки самое главное звено мы опять уронили, бестолковщина! Всё сказали, а главного не сказали! Слушайте, слушайте! "Коллективность есть принцип и метод советской исправительно-трудовой политики." Ведь нужны же "приводные ремни от администрации к массе"! "Только опираясь на коллективы, многочисленная администрация лагерей может переделывать сознание заключённых." "От низших форм — коллективной ответственности, до высших форм: дело чести, дело славы, дело доблести и геройства"! (Браним мы часто свой язык, что де он с веками блекнет. А вдуматься — нет! Он — благороднеет. Раньше как говорили, по-извозчичьи — возжи? А теперь — приводные ремни! Раньше — круговая порука, так и пахнет конюшней. А теперь — коллективная ответственность.)
